сделала шаг навстречу и заплакала. Мама оставалась неподвижной. Глотая слезы, прерывающимся голосом, светловолосая гостья пролепетала:
– Прости меня, мама! Я была дурой, малолетней идиоткой, прости, если сможешь! Я знаю, что не должна была оставлять ее в роддоме, но ты ведь помнишь, что случилось. Мы с Сережей все обдумали и решили начать сначала. Мы хотим забрать дочку и воспитывать ее сами.
Ее слова вызвали странную реакцию в моем теле, независимо от своего желания, я заревела, как резаная. Воспоминания, уже свернувшиеся змеей где-то в основании черепа, внезапно распрямились и ударили изнутри электрошоком. «Мы с Сережей…» Тихая музыка из-за двери. Красные туфли на шпильке возле кровати.
Собрав все силы своего маленького тельца, я схватила со стола недопитую бутылку, в которой пенилось детское шампанское, и с недетской силой швырнула ее в это заплаканное ненавистное лицо.
Экспедиция на Мамзонг
Глава 1. Ребенок с патологией
Я родился неполноценным. Когда другие дети еще в утробе матери посылали друг другу телепатические сигналы, я был глух и нем, как рыба, плавая в своем уютном темном аквариуме. Неудивительно, что при рождении мне поставили диагноз «Общая патология чувственных анализаторов». Конечно, я не сразу осознал, что я не такой, как все, да и родители поначалу пытались воспитывать меня, как обычного ребенка. Но даже когда я понял, что смесь в бутылочке – это источник пищи, она, ни в какую не хотела сама подплывать к моей колыбели и изливаться мне в рот. Маме пришлось все делать за меня. Пеленать меня, кормить, даже учить ходить, когда другие дети передвигались свободно, чуть касаясь пола одним усилием мысли. Психологи работали со мной, но никак не могли развить у меня естественные способности, которыми владело все человечество. Я был и остался инвалидом. Мало того, для общения со мной на расстоянии родителям пришлось прибегнуть к изобретениям пятисотлетней давности. В Институте Изучения Древних Коммуникаций восстановили по чертежам нечто под названием «мобильный телефон». В три года специалист научил меня читать книги, когда всем остальным детям моего возраста напрямую закачивали нужную информацию из банка данных непосредственно в память. Меня пустили в огромное древнее книгохранилище, где я просиживал часами, пытаясь наверстать то, что мои сверстники получали задаром без всяких усилий. К десяти годам я еле-еле одолел семь языков планеты. К сожалению, в межрасовом общении телепатия давала сбои, поэтому лингвистика все еще была актуальна. Я не смог поступить в школу для нормальных детей, и ко мне ходили педагоги, которые не знали, что со мной делать. Частенько я слышал ссоры родителей, связанные с тем, что мама забыла поставить ментальный щит для своих мыслей, и папа улавливал все, что она думает по моему поводу. А мне не нужно было учиться искусству защищать свои мысли, их и так никто не слышал, как и я не слышал мыслей окружающих. Я всегда пребывал один,