мать, да ты понимаешь, что если «первого» завалят, то и нам хана! Все рухнет! Если эта шушера возьмет власть, мы же без трусов останемся!
Едва подъехали к отелю «Опера» на Хмельницкого, как шеф протянул Ивану толстую пачку гривен и командирским тоном приказал:
– Значит так. Едешь на Бессарабский рынок, покупаешь сало, колбасу, водку, пиво, воду… Трошей не жалей. А потом будешь ждать меня на этой же стоянке.
Как и было приказано, Иван набил снедью и выпивкой багажник «мерседеса». Криницкий вышел из отеля в камуфляжной форме и приказал Потемкину «гнать на Банковскую». Еле пробившись на параллельную улицу, машина остановилась, а Криницкий с мобильником возле уха шустро исчез в переулке. Вскоре он появился в сопровождении милицейского майора и капитана «Беркута». Офицеры забрали тяжеленные пакеты и уже собирались уходить, когда Криницкий сказал:
– Иван, сфотографируй (он сказал «сфотографуй») меня с моими друзьями.
Офицеры нехотя согласились. Когда они уходили, «хозяин» громко бросил им вслед:
– Хлопцы, вы свидетели, шо я з вами! 3 вами я! Запомните, моя фамилия Криницкий! Крымский, крымский я! Будете жить у меня в лучших (он сказал «найкращих») номерах!
Несколько дней Иван все так же подвозил еду милиционерам и беркутовцам, стоявшим против майдановцев, и сам толкался среди них в тылу, вместе с молодыми и старыми киевлянами, татарами и другими приезжими. И очень обрадовался Иван, когда узнал, что среди бойцов «Беркута» были севастопольцы и симферопольцы. Да и гражданских крымчан там было немало, и все заодно – против тех, кто затеял всю эту кровавую смуту. И были там две женщины, которых все узнавали, тоже свои – крымчаночки. Узнал их и Иван, часто видел по телевизору. Чумазый и потнолицый офицер в каске, посмотрел на них, затем повернулся к Ивану, подмигнул веселым, плутоватым глазом и сказал:
– Наши девки! Крымские! Есть на что посмотреть и за что подержаться!
А через несколько дней случилось вот что. По дороге к отелю Криницкий раз десять пытался дозвониться кому-то, однако тот не отвечал. И только когда подъехали к стоянке, «хозяин» дозвонился до какого-то Еси, послушал его и зло воскликнул:
– Ну тогда нам будет полный п…ц, Еся! Суши сухари! Что, что?… А это идея, Еся! Я всегда знал, что ты самый хитрый киевский еврей! Только такие могут сидеть одной жопой на двух стульях!
На следующий день, на том же «мерседесе» Криницкий вез с Иваном еду и выпивку на другую сторону Майдана. А там, демонстративно раздав свою щедрую «гуманитарную помощь» обитателям палаточного городка, тоже попросил Ивана сфотографировать его с бунтарями у костра.
А когда в лагере появился Парубий, «хозяин» шестеркой увивался возле него и подавал знаки Ивану, чтобы он тоже фотографировал его рядом с этим человеком, у которого было лицо много посидевшего зэка.
– Крым з вамы, Крым з вамы! – с натужным пафосом восклицал Криницкий, плотнее приставляя плечо к Парубию, когда Иван направлял на них мобильник. В лагере «хозяин» разговаривал с людьми только на украинском