тихо Касту Диву напевая,
Возьми бокал, налитый под обрез,
Напитанного солнцами Токая.
Под насыпью – ты помнишь те стихи?
Лежит во рву и смотрит как живая,
Прощенная уже за все грехи,
Красивая, как ты, и молодая.
А ночь когда заступит за порог
И сон уже застит твои ресницы,
Пускай тебе приснится Саша Блок,
И врубелевский Демон пусть приснится.
«Святой Вертеп с волхвами у порога…»
Святой Вертеп с волхвами у порога,
Как промысел наивной простоты,
Народный театр ко дню рожденья Бога,
Где все так вдохновенны и чисты.
А дальше – заповедная дорога
Впрямую от звезды и до воды.
«Никак Москва ликует…»
Никак Москва ликует?
Виньетки в кружевах.
Как выйдешь на Тверскую —
Так тут же скажешь: «Ах!»
Заморская картина,
Чудачества извне,
Вихляют серпантином
При русской старине.
И я скажу: «Усердствуй» —
Восторгу своему.
Пусть будет праздник сердцу
В противовес уму.
«Он приближается – разглядывайте краски…»
Он приближается – разглядывайте краски,
Исконно русский, а не финно-англосакский,
Дедуля славный, взявший посох для острастки,
Товарищ в валенках, напяливший халат.
С девицей снежною за ручку, не в обнимку,
Довольно строго, без намека на ужимки,
Весь в оперении бравурных звуков Глинки,
Параден обликом, в общеньи простоват.
И непростительно в личине новомодной
Нравоученьем укорять себе подобных
За бесшабашное веселье торжества.
Куда как проще подойти и слиться с ними,
Назвать согражданами добрыми своими
И разгуляться в славном городе Москва.
«Забава с Новым годом миновал…»
Забава с Новым годом миновала,
На улице уныло и темно,
И Муза та, что Данту диктовала
Страницы ада – мне стучит в окно.
Не ведая, что с этой дамой делать,
И сильно опасаясь оплошать,
Я шторы запахнул рукою смелой
И сразу завалился снова спать.
«Распутица – отнюдь не благодать…»
Распутица – отнюдь не благодать,
Подумалось мне вдруг перед обедом.
Я должен с этой мыслью переспать,
А уж потом кому-нибудь поведать.
Красавица! Какие грудь и стать,
Цветок открытых чакр и аюрведы.
Блаженство этой дамой обладать,
Назло весьма надменному соседу.
Бессонница, Гомер, опять, опять,
И сорок восемь тысяч братьев следом.
Пора уже, пора коней менять,
Причислив поражения к победам.
«Ночь пьяна и темна, замело все пути и дороги…»
Ночь пьяна и темна, замело все пути и дороги,
Необузданный