и весело, то господина Ренара старшего можно было сравнить с ледяной статуей: красивая, но прикоснуться не хочется. Все движения четкие, размеренные, спокойные, никакой суеты, ничего лишнего. Видимо, и в жизни его так: ничего лишнего. Но что-то подсказывало, что в разряд лишнего он записывал такие «пустяки», как радость, добродушие и улыбка. Сейчас самое время развернуться и уйти за блюдами, но отчего-то ноги примерзли к полу, а язык, словно мне не принадлежал, сам ответил на вопрос:
– Господин Ренар никогда не улыбается?
– Что слугам до улыбок господ? – голос безразличен и сух, от него веяло холодом, оседающим на кончиках пальцев.
– Вы удивитесь, но даже слугам приятно знать, что их труды не напрасны…
– Слугам за труд щедро платят.
– Порой одна улыбка стоит дороже всего золота мира!
По взгляду эрцгерцога ничего нельзя было понять. Был ли он недоволен моими вольными высказываниями или отнес их насчет волнения от первого рабочего дня? Возможно, я никогда не узнаю ответ, поскольку он с невозмутимым спокойствием отвернулся и продолжил разбирать письма, оставленные дворецким. Сколько ни обряжайся воробей соловьем, а петь от этого все равно не научится. Воспитание не позволило смолчать:
– Если позволите, ваше высочество. Нет ничего хуже равнодушия. А от проявления дружелюбия еще ни один эрцгерцог не умер, – я искренне улыбнулась, показывая пример, и, склонившись в реверансе, тенью выскользнула из столовой, сразу же столкнувшись с недовольным взглядом тетушки Мариши:
– Ты совсем из ума выжила? Хочешь работу потерять?
– Не знаю, что со мной творится, – унимая бешено бьющееся сердце, созналась я. Меня пробирала мелкая дрожь не то от жара, не то от холода, словно начиналась болезненная лихорадка. Морозные касания становились все реже, пока окончательно не оставили в покое. Я потерла плечи руками и поежилась, отчаянно пытаясь согреться и вернуть самообладание.
– А, – успокоилась женщина. – Магия господ… Ну тогда ладно. Бывает, они развлекаются так. Или проверки устраивают. Я не знаю…
– Это как? – взяла поднос с едой и глянула на тетушку.
– Это когда твой язык тебе не принадлежит и говорит все, что в твоей голове.
– Зачем им это? – я украдкой выглянула из-за угла, любуясь спокойствием и статью хозяина дома. Они с Джаспером о чем-то беседовали, но о предмете разговора мне никогда не узнать.
В столовой
– Как тебе новая служанка? – пригубив мятный чай, спросил Джаспер.
– Слишком вольна в высказываниях. К тому же, притворствует, а это худший грех.
– Притворствует? – удивился мужчина. – Ты сомневаешься в своих заклинаниях?
– Я сомневаюсь в людях, Джаспер. И вижу их насквозь. Эта девушка не та, за кого себя выдает, – он бросил на стол прочитанное письмо и откинулся на спинку стула.
– У всех есть секреты, Эдвард. Я ее проверил. Чиста и безопасна.
– Сказал с сомнением, – задумчиво протянул эрцгерцог. – Почему заступаешься за нее?
– Она мне понравилась, –