и рассчитывает что Малый Двор станет большим – а что царь на троне и сидеть не может – так хлопот меньше… Он вспомнил открытое честное лицо подполковника с еще свежим шрамом на лбу…
Неужто и он просто хочет выгадать себе необременительную и выгодную службу?
Георгию на миг стало стыдно за себя.
О – это уже привычное недоверие к людям! Еще одно проклятие властителя!
Вздохнув он вернулся к бумагам…
Особо лежали донесения и заявления где говорилось о возможности покушения…
И в самом деле многие так думали особенно вначале. И то сказать – за этот век – уже идущий к закату – только за этот! – какой скажите на милость самодержец всероссийский умер своей смертью – так чтобы не при подозрительных обстоятельствах – это не считая тех кто пал от руки убийц?
В обществе – и даже в печати ходили самые причудливые слухи. И про бомбистов, и про мальчика – сына кондуктора, принесшего в царский вагон «адскую машинку» под видом коробки с мороженным. И про некоего помощника императорского повара, который заложил динамит в вагон-столовую, и сошёл с поезда на остановке перед взрывом. В общем то понятно – «народовольцы»-то были совсем недавно. Потом разговоры как-то приутихли хотя «голубые шинели» еще что-то искали в этом направлении.
Сперва Георгий думал – жандармы роют землю носом ибо так натасканы – а уж старую собаку новым трюкам не выучить. Уж натура у них такая искательная – что поделать (великий князь не разделял того презрения к жандармам каким щеголяли армия и Гвардия – но всему ж есть свой резон!)
А потом понял смысл этих поисков – и лишь горько усмехнулся. Ведь если вдруг окажется что случившееся несчастье – дело рук злоумышленников – то не виноват получается никто – разве что начальник охраны царской – генерал Черевин…
Однако очень быстро все эксперты – пришли к решительному заключению, что никаких следов взрыва нет. И железнодорожники, и саперы и даже флотские минеры – Георгий решил перепроверить все лишний раз и попросил морского министра адмирала Чихачева их прислать – говорили одно и то же – обычная авария.
Но попутно всплыла масса просто убийственных обстоятельств. Воистину – никакому Салтыкову-Щедрину – нашему дорогому «Вице-Робеспьеру» не описать!
…Вообще все, что имело отношение к особе государя, окружалось необыкновенным пиететом. И разумеется царский поезд также имел статус «экстренного поезда чрезвычайной важности». Что это означало? Состав вагонов поезда определялся министром путей сообщения по согласованию с министром двора и начальником охраны.
На практике выходило так что министр двора подавал предложения по составу эшелона – при этом он руководствовался своими соображениями, учитывал, к примеру, численность свиты и ранг сопровождающих лиц свиты. А министр путей сообщения их утверждал – обычно не читая. Свита была многочисленная, все важные персоны, все хотели ехать с удобством, и считали себя вправе требовать отдельные купе,