правление дороги, образовали угольную компанию – и сами себе продавали бросовый уголь по завышенным ценам. А убыток покрывали казенной дотацией. И никто не удивился увидев среди контрагентов и заказчиков одни и те же имена…
Ну и конечно закупали вместо нормальных материалов откровенный хлам. Не диво что за семь лет предшествующих катастрофе, чистые доходы компании возросли в семнадцать раз(!!!). Жулики и гешефтмахеры не пренебрегали буквально ничем – словно крысы в амбаре они поедали все что могли, а что не могли – портили. При этом ворочая золотыми делами и снимая гомерические куши – они нещадно эксплуатировали работников, обжимали и обсчитывали на копейках мастеровых, механиков, землекопов…Машинисты проводили в пути по восемнадцать часов и валились с ног от усталости…
Кони, между прочим, сообщил, что до открытия железной дороги в Харьковской губернии было шестьдесят тысяч десятин леса, а на тот момент осталось меньше шести десятин: остальное истребили якобы на нужды дороги и топливо, пользуясь полным отсутствием контроля. На самом деле древесину вывозили за границу, а на шпалы пускали самый бросовый лес.
Прочтя об этом Георгий не удержался и швырнул в угол обломки очередного ни в чем неповинного «Кох-И-Нора».
Дальше-больше.
Участок пути Тарановка – Борки, на котором потерпел крушение царский поезд, еще летом того же 1888 года был признан аварийным, и машинистам рекомендовали тихую езду. Этот отрезок пути был введен в эксплуатацию всего за два года до крушения, но он изначально был уложен с превышением допустимого угла наклона, балласта насыпали меньше нормы, и насыпь постоянно оседала и размывалась дождями. Строили торопливо, шпалы клали бракованные, слабые, как следует поддерживать рельсы они не могли, а за два года кое-где и вовсе прогнили и рассыпались в труху. Правда, перед проходом чрезвычайного поезда балласт подсыпали, а шпалы заменили… на снятые с другого участка по причине их негодности.
Обычные поезда дорога худо-бедно выдерживала, хотя некрупные аварии случались часто.
Но тяжелый царский поезд на скорости в шестьдесят с гаком верст и сильно раскачивавшимся первым паровозом создал ненормально сильное боковое давление на рельсы и наконец разорвал их. Будь шпалы качественные, все бы, может, обошлось – проездил же этот состав десяток лет. Но шпалы были слабые и не выдержали. Паровоз сошел с рельсов, массивные царские вагоны раздавили находившиеся перед ними вагоны полегче, и довершил картину развалившийся министерский вагон Посьета. Шпалы оказались разрезаны вплоть до вагона наследника-цесаревича, стоявшего в составе десятым.
И вот итог – записанный Анатолием Федоровичем Кони четким почерком на бумаге с золотым обрезом и водяными знаками…
«Не имеется какой-то единой причины сего трагического происшествия – если только не говорить о преступном неисполнении всеми своего долга».
Вот так – «всеми своего долга». ВСЕМИ!
Если бы железнодорожных жуликов хорошенько встряхнули в 1885, если бы Таубе отцепил злосчастный министерский вагон, если б Кронберг и Кованько настояли