за хомячка, и я не хотела, чтоб так вышло, а он ответил, что его хомячиха вывела еще детенышей, и он мне может подарить другого хомячка, если я уговорю родителей.
На всякий случай я поинтересовалась у мамы и папы на этот счет, но они были непреклонны.
Мы с Владиком еще несколько лет регулярно интересовались Яшкиной судьбой, на что получали неизменный ответ: «жив, здоров, передает привет», пока однажды Владик мне не поведал, что у него не то что Яшкины дети, но и внуки уже почили с миром, потому что хомячий век короткий, и наш пушистый друг никак не может быть «жив, здоров», и уж тем более передавать нам привет.
Помню, как мы сидели на лавочке у моего подъезда и гадали о его судьбе. Была весна, воробьи звонко чирикали и купались в лужах, мы заканчивали школу и верили, что Яшка прожил счастливую по хомячьим меркам жизнь и не держал на нас обиды.
А конфеты Владик больше не ест, совсем-совсем.
В ПЕСОЧНИЦЕ
Арнольд Петрович Бабаянц проснулся от громкой музыки и хохота, доносившихся со двора. Было три часа ночи. Его половина Роза Витальевна мирно посапывала рядом. «Вот же толстокожая, хоть из пушек стреляй – ничего не услышит», – с завистью подумал Бабаянц, и попытался заснуть. Но новый взрыв хохота буквально подкинул его с постели.
Арнольд Петрович посмотрел вниз со своего пятого этажа. Там, в детской песочнице, в лунном свете он разглядел компанию веселящейся молодежи.
Дрожащий от негодования Арнольд Петрович набрал «ноль два»:
– Але, милиция? У нас тут во дворе подростки шумят, спать не дают! Примите, пожалуйста, меры!
– Подумаешь, подростки! – едко сказал дежурный на том конце провода. – У нас некому выехать на такую чепуху. Сами их разгоните!
– Я? Сам? – поразился Арнольд Петрович. – А если они меня отколотят?
– Вот тогда и приедем.
Компания внизу между тем продолжала бузотерить. Арнольд Петрович пошел в зал искать валокордин. И вспомнил, что у него припрятана початая бутылочка коньячка. «Выпить, что ли, вместо снотворного?» – неуверенно подумал Бабаянц. И воровато оглянувшись, махнул стопочку, еще одну. Ощущая накатившую бесшабашность, сказал себе:
– А что, вот пойду и сам прогоню этих засранцев!
И как был – в пижаме и шлепанцах, потопал вниз.
Их было пятеро – двое парней лет восемнадцати-двадцати и с ними три девицы, с дерзко красивыми юными мордашками, длиннющими ногами, обтянутыми соблазнительно блестящими колготками.
В центре песочницы стояла сумка, из которой торчали горлышки пивных бутылок, а музыка неслась то ли из плеера, то ли из магнитофона.
– Что, молодежь, не спится? – почти грозно спросил Арнольд Петрович.
– Ой, не спится! – хором ответила молодежь. – Да и вам, похоже, тоже не до сна?
– Как же, заснешь тут с вами, – миролюбиво проворчал Арнольд Петрович, косясь на гладкие ноги ближайшей девицы.
– А вы