что отделение не должно заниматься его, хохловскими, заказами?! Заказами, за которые уже давно заплачены деньги?! Которые нужны Хохлову как воздух?! Эти заказы недостаточно хороши для Кузи, как для большого русского ученого?! Ну, погоди же, сейчас я с тобой разберусь!..
– Митя, Митя, – тревожно позвала Ольга. – Перестань рыть копытом землю и пускать из ноздрей пар! Димон просил тебе не говорить, а я сказала…
– А что, виден пар? – вопросил Хохлов.
– Еще как видно! Прямо валит!
– Ну, тогда в самый раз! Я пошел!..
– Митя!
Хохлов распахнул дверь, ввалился в гостиную, пару раз пыхнул ноздрями, пару раз поскреб копытом паркет, приготавливаясь атаковать. Пилюгин и Кузя посмотрели на него с одинаковым удивлением.
– Что я слышу? – спросил Хохлов с любезной улыбкой. – Господа научные работники еще не брались за расчеты, которые были им заказаны летом, правильно я понимаю?! И не брались они потому, что до сих пор не могут договориться, как мои расчеты совместимы с их научным подходом и всеобщей гениальностью?!
– Ольга, – простонал Димон. – Я же просил!..
– Твои расчеты – говно, – заявил Кузя, положил ногу на ногу и той, что сверху, стал качать. Зеленый бумазейный носок у него протерся, и палец, тоже немного позеленевший от носка, выглядывал из дырки.
– Мам, я, наверное, спать пойду, – сообщил Степка. – Вы только громко не орите, а то Растрепку разбудите, и тогда мама будет с ним сидеть, а ко мне не подойдет.
Степка вылез из-за стола, немного повисел на вделанном в дверной проем турнике – оголился худосочный живот с ребрами наперечет, – после чего ушел в глубину ярко освещенного коридора. У Пилюгиных была большая квартира, и коридор в ней большой, и света всегда много.
Потом сын вернулся. Родители закатили глаза и спросили, почему ребенок никогда не может уйти спать с первого раза, и тот им объяснил, что пришел спросить у Хохлова, придет ли тот на его выступление. Степка занимался какими-то очень сложными спортивными танцами, и, по словам родителей, делал это виртуозно.
Хохлов обещал, что придет. Он понятия не имел, когда состоится выступление и где, но спрашивать не стал. Видимо, он должен был знать и забыл, а обижать Степку ему не хотелось.
Степка опять скрылся в коридоре, и только было разъяренные быки повернулись друг к другу и нагнули головы, чтобы вонзить рога, как Степка появился снова и объявил, что Растрепка уже давно орет из своей комнаты, просится на горшок, а его никто не слышит.
Ольга ринулась высаживать Растрепку на горшок, и Степка двинулся следом.
Впрочем, через некоторое время он вернулся, подошел к Димону, важно чмокнул его в щеку и сказал:
– Пока, пап!
Разъяренные быки следили за ним налитыми кровью глазами.
Димон почесал его за ухом, повернул и слегка поддал коленом под зад, но Степка опять вернулся и сказал, что всем остальным он тоже желает спокойной ночи.
Быки вразнобой попрощались.
Степка