которого никто из бойцов не выдал раньше. Он снял с себя круглые очки, спокойно вытер их платком и, посмотрев на офицера, холодно улыбнулся.
Немецкий офицер от неожиданности оторопел, потом подбежал к бойцу и ударил наотмашь по лицу. Выругавшись на красноармейца, он приказал двум солдатам забрать его и отвести в сторону. Прозвучала автоматная очередь. Эхо повторило выстрелы и стон умирающего командира. Всё опять стихло, но теперь красота пещеры не согревала душу радостью, а наоборот усиливала страх и отчаяние.
Просидев на сырой земле несколько часов, мы увидели, как за это время прибыли ещё более десятка грузовиков с пленными. Это были не только зрелые мужчины, но и подростки лет четырнадцати-шестнадцати. Их усадили на пол рядом с нами под охраной автоматчиков с собаками. Нас собралось порядка пятисот человек, в нетерпении ожидающих своей участи.
«Пожалуй, Александр был прав насчёт того, что нас привезли сюда не работать, а совсем для других целей». Я смотрел на грустные лица ребят, испуганные, измученные, мне стало их невыносимо жаль. Молодым только жить и жить… Страшно подумать, что они могут оказаться в контейнере с пришельцами и быть заживо съедеными! Мне почему-то захотелось поговорить с Сашей. Я обернулся и стал искать его в толпе. После того как нас погрузили в разные грузовики, я больше его не видел. Он не отвечал мне, когда я звал его телепатическим способом. Я ещё раз оглянулся, а затем выкрикнул:
– Саша, где ты! – Вытянув голову поверх толпы людей, я ещё долго звал его, но, как ни странно, он не отвечал мне. Я ходил среди пленных, пытаясь разыскивать своего друга, но не находил его. Я подошёл к Бахтияру, сидящему молча рядом с Гасаном.
– Бахтияр, ты не видел Александра Николаевича? Его почему-то здесь нет. Не случилось ли с ним что-нибудь в пути? Вы же были вместе, в одном грузовике!
– Да, я видел его, мы ехали вместе, но когда мы спрыгнули с грузовиков, Александр Николаевич куда-то ушёл с немецким офицером. Он шёл с ним не как пленный, а как знакомый ему человек. Они о чём-то говорили, смеялись, а затем исчезли в одном из туннелей. Мне даже показалось, что Александр Николаевич говорил с ним на немецком языке. В школе я изучал этот язык…
– Что ты такое говоришь, Бахтияр? Ты уверен в том, что это был именно Александр?
– Да, я тоже его видел, Ильхам! – подтвердил Гасан. Он немного помолчал, а потом добавил:
– Я думаю, что этот ваш Александр Николаевич – предатель и немецкий шпион. Я тоже слышал, как он на немецком говорил – ничем не хуже этих солдат, да и потом, он мне ещё в поезде не понравился, когда изображал из себя больного человека. Всё это были игры шпиона, который хотел завоевать наше доверие. Просто так человек не станет падать на пол, а потом как ни в чём не бывало расхаживать по вагону. Вот тогда-то я и заподозрил его в хитрости и коварстве. Шпион он, я вам точно говорю!
«Неужели это правда, что Александр – шпион и предатель? Но как же так? Ведь он необычный человек, и вообще, после того, что с нами было, он не мог просто так уйти и предать