процессами, которые совершались в русской общественной жизни и которые требовали от художника, сложившегося в иную эпоху, изменения всей творческой ориентации» (8, с. 100). Война с Турцией и в связи с ней официальная позиция Церкви, проповедующей христианские заповеди, но фактически благословляющей на убийство, была для Толстого неприемлема. 22 мая 1878 года в дневнике он пишет: «Подо все в службе я могу подвести объяснение, меня удовлетворяющее. Но “многая лета” и одоление на врагов есть кощунство (Врагов у христианина нет). Христианин должен молиться за врагов, а не против их» (3, с. 70). Здесь мы еще не находим критики обрядов Церкви как таковой, а лишь несоответствие взглядов на войну, которая для Толстого всегда была преступлением. И благословлять христианина на преступление, на убийство, требовать клятву верности, что само по себе противоречит Евангелию – все это с точки зрения Льва Николаевича есть кощунство.
По дневниковым записям и записным книжкам периода 1878–1879 гг. видно, что Толстой был погружен в решение религиозно-нравственных проблем и художественным творчеством не занимался. Именно в это время им было написано большое количество теоретических статей. В этот период Толстой выводит религиозные постулаты исходя, в основном, из этических категорий и подходит к вопросам религии с точки зрения этики. Этика – часть философской системы, философия же, в свою очередь, есть область разума, следовательно, с помощью разума Толстой определяет понятие «религии – веры», причем объединяет их в одно целое; с другой стороны, Толстой ставит понятие веры гораздо выше понятия разум, которым она должна управлять как нравственная основа. Возможно, чрезмерное увлечение этическими категориями в решении религиозных вопросов было следствием несостоятельности официальной Церкви дать определенные ответы на существующие проблемы. По этому поводу литературовед В. А. Жданов писал: «Попытки раствориться в иррациональных формулах, щедро предлагаемых церковью, не могли ослабить главного в душе писателя – критического взгляда на жизнь, стремления осмыслить события и сделать свой вывод» (9, с. 9). Вероятно, именно это привело Толстого в конце концов к отрицанию Церкви как государственного института.
27–28 января 1878 года Толстой, отвечая на письмо Н. Страхова об исканиях веры, писал следующее: «Я об этом начал писать и написал довольно много, но теперь оставил, увлекшись другими занятиями… Разум мне ничего не говорит и не может сказать на три вопроса, которые легко выразить одним: что я такое (…) Но я не один искал и ищу ответов на эти вопросы. Все жившее человечество в каждой душе мучимо было теми же вопросами и получало те же смутные ответы в своей душе (…). Ответы эти – религия (…)» (1, с. 732). В этот период Толстой читает Макса Мюллера, начинает интересоваться движением раскольников. 15 февраля 1877 года он писал: «Отцы мои были раскольниками… Опровержение. Я стану выше отцов, примирив» (3, с. 348). 17 декабря того же года он приводит три вывода о древних религиях, выписанный у Мюллера. Первый из них – «С молоду все религии чисты»