строптивых покупателей; они замирали, глядя на серебро, а потом уходили, не проронив больше ни слова.
Исаак не прекращал работу, пока не угас последний луч солнца, а наутро, едва рассвело, он снова уселся за верстак. Я заметила, как он отложил несколько серебряных монет в сторону, как будто на память, чтобы потом не забыть. Я даже подумала: может, надо попросить, чтобы он и мне оставил одну? Но все равно из этого ничего не вышло. В полдень Исаак со вздохом расплавил последнюю из сохраненных монет – и последний виток серебряного кружева лег на ожерелье.
– Готово, – объявил он и поднял украшение обеими руками. Серебряные сосульки свисали с его широких ладоней. Несколько мгновений мы с Исааком просто стояли и смотрели, не в силах отвести взгляд от ожерелья.
– Теперь отправите его к герцогу? – спросила я наконец.
Исаак помотал головой. Он вытащил из-под стола квадратную деревянную шкатулку с резьбой и черным бархатом внутри и аккуратно разложил в ней ожерелье.
– Нет, – сказал он. – Ради этой вещи я пойду к нему сам. Хотите со мной?
И мы вместе направились к воротам нашего квартала, а потом пошли по городским улицам. Пешком я никогда прежде здесь не ходила. Ближе к стене домишки были низенькие, плохонькие, обветшалые, но потом Исаак вывел меня на широкие улицы. Мы миновали огромную церковь из серого камня с окнами, подобными драгоценным камням, и вышли к огромным особнякам, где жила знать. Я никак не могла сдержаться и вовсю глазела на железные решетки с фигурами львов и извивающихся драконов, на стены, увитые каменным виноградом и усыпанные каменными цветами. Мне очень хотелось шагать по этим улицам с гордо поднятой головой – ведь я все-таки внучка своего деда и в банке у меня лежит золото. Но я лишь радовалась про себя, что я не одна, когда мы поднимались по чисто выметенным широким ступеням.
Исаак поговорил с кем-то из слуг. Нас провели в маленькую комнатку и оставили ждать; никто не предложил нам ни напитков, ни стульев, чтобы присесть. Слуга взирал на нас крайне неодобрительно. Я была ему почти благодарна за это. Потому что от злости я чувствовала себя не такой ничтожной и меньше таращилась по сторонам. Наконец к нам вышел слуга, который в прошлый раз приходил на рынок, и надменно осведомился, с чем мы пожаловали. Исаак достал шкатулку и показал ему ожерелье. Слуга некоторое время разглядывал его, потом отрывисто бросил:
– Очень хорошо. – С этими словами он удалился.
Спустя полчаса слуга появился снова и приказал нам следовать за ним. Он провел нас вверх по черной лестнице, и мы очутились в зале, роскошнее которого я не видывала: на стенах красовались гобелены ярких расцветок, а на полу лежал ковер с изумительным узором.
Ковер скрадывал шум шагов. По нему мы прошли дальше, в гостиную, которая оказалась еще великолепнее. Посреди гостиной стоял письменный стол и огромное золотое кресло, обитое бархатом. В нем сидел богато одетый человек с золотой цепью на шее. На указательном пальце правой руки поблескивало кольцо из волшебного серебра. Человек не смотрел на кольцо, но все время поглаживал его