не мультяшным, как было в компьютерных играх и фильмах.
Мальчик, тяжело вздохнув, перебрался через щель в штакетнике, когда затихли и колокольчики. В этот раз он не опускался на коленки, только присел на присядки и придержался правой рукой за сдвинутую планку.
Поднявшись с корточек и выпрямив спину, Павлик огляделся, так как ему показалось, что проплывший голос, тот который исполнял песню, был очень знакомым ему, если не сказать родным. А кругом травы, дотягивающиеся до пояса, шелохнулись сильней, точно кто-то большой их огладил по верхушкам ладошкой. Единожды смахнув со стеблей и листочков горящие голубые искорки вниз, или наоборот вскинув их в небеса, такие же лиловые, как и цветки колокольчики. Особой мощью дохнуло на мальчугана кисловатым духом разнотравья и он, не мешкая, шагнул вперед вслед затерявшегося в растительности Батанушки, сейчас подсвечиваемого голубыми искорками на спине, будто стекающих вниз по материи косоворотки.
– Правильно тумкаешь, – отозвался из того вороха трав домовой, – энто я пел голосом Лександра, деда твово. Доколь я памятую, аки он звучит.
Легкий ветерок неожиданно качнул травы сильней и они, приклонив верхушки, зашуршали, зашебуршали или только стали перешептываться друг с другом. С особой силой они огладили оголенные ноги Павлика, местами зацепившись за волоски и вроде потянув их на себя так, что не привыкший к такому щетинистому покалыванию, последний тягостно перекосил лицо. Хотя вслух ничего не сказал, только прерывисто выдохнул, боясь выступить перед домашним духом еще и неженкой. Поэтому мальчик принялся раздвигать травы руками, стараясь поставить ногу так, чтобы в тапки не ныряли и вовсе ежистые травинки, щекочущие пятки.
И так неторопливо, избирая дорогу, они шли довольно долго, как казалось Пашке, а остановились когда позади осталось, наверно, не меньше две трети луга, и дом бабушки, как и сама делянушка, потеряли контуры, слившись в серо-дымчатую единую массу. В этом месте травы потеряли свою рослость, а впереди и вовсе едва дотягивались мальцу до колена, хотя все равно оставались высокими для домашнего духа, скрывая его с головой.
– Ужотко не будям подалее хаживать, – проронил Батанушко, оглядываясь, и с качнувшейся его головы вниз ссыпались и последние капельки огоньков, оставшись теперь сиять только на спине. – Неужли надобно быть таковым недотыкой. Охти! Да, ахти! – дополнил домашний дух, устремляя взгляд своих теперь ясно карих глаз на лицо Павлика.
– Колется, – тихонько отозвался мальчуган, и сам отвел взор от лица духа, устремив его вдаль, где луговая полоса заканчивалась серым строем деревьев, чьи выровненные кроны смотрелись подстриженными и касающимися нависающего над ними темно-фиолетового небосвода. Внезапно на линии границы луга и леса наблюдаемо колыхнулись травы, они сперва ровно прилегли к земле, а после по ним ярким потоком пробежали мельчайшие, серебристые огоньки. Эти проблески света проскочили так ясно и стремительно,