в огнях набережная, вдоль которой растянулись лотки с едой, сувенирами и прочей дребеденью, заполненная людьми в разноцветных юката, жгущих ханаби, весело о чем-то болтающих и смеющихся. До меня доносились запахи жареной рыбы, рамена и еще чего-то приторно-сладкого и до боли знакомого. А за набережной, залитой светом, простирался заброшенный пляж, тот самый, на котором я приветствовала море…. Он словно был отделен от сияющей набережной темной полосой и утопал в густой тени, изредка вспыхивающей отблесками огоньков, отражавшихся на набегающих волнах…
Рядом со мной опустился Каору.
– Я никогда раньше не задумывался о том, как здесь может быть красиво… – произнес он, проследив за моим взглядом.
Я не знала что ответить, ведь и так совершенно ясно, что я согласно с ним.
Первая небесная вспышка ярким алым светом озарила наши улыбающиеся лица. Каждый улыбался чему-то своему, и я тоже улыбалась, но при этом совсем не думала: я просто был счастлива.
Вторая вспышка, третья, четвертая… Синяя, желтая, фиолетовая, снова красная… Лайт по другую сторону от меня откинулся назад, закинув руки за голову, лег на влажную траву, покрытую белым одуванчиковым пухом. Странно, я думала, что одуванчики уже давно отцвели. Может, эта поляна задержала их специально для нас?…
В небе взорвался и рассыпался на миллион крошечных искр гигантский сине-розовый цветок, и сразу же сменился звездопадом белых комет. Странно, но в такие моменты на меня всегда находят мысли о том, что я… одинока. Да, людей вокруг меня много, но со временем они все исчезнут, и я могу остаться совершенно одна. Скорее всего, я многим из них и не нужна вовсе.
Кана-чан… Даже она не останется со мной навечно.
Нет! Нельзя думать о таких вещах в такие прекрасные мгновения! Надо сохранить их в своей памяти чистыми ото всех дурных мыслей…
Вокруг стояла тишина, прерываемая лишь хлопками взлетающих в ночное небо огней. Казалось, все приостановило свое движение, даже машин не было слышно.
Лайт, лежавший на траве рядом со мной, тихонько вздохнул, но я это услышала. Украдкой взглянув на его озаренное белым светом лицо, я подумала, что он и правда очень красивый. Наверное, это судьба. Ну, то, что мы снова встретились…
Изумрудная вспышка, голубая, сиреневая…
Интересно, могла бы я в него влюбиться?
В небо взлетела последняя алая искра, и фейерверк прекратился. Еще минуту после этого все вокруг находилось без движения: люди на набережной все стояли, замерев в неподвижности, глядя в опустевшее, словно осиротевшее небо.
– В такие минуты кажется, что наша жизнь – как эти фейерверки: прекрасна, но коротка… – прошептал Каору, посмотрев на меня.
– Возможно… Но я не хотела бы ее продлевать. Если живешь очень долго, то все теряет свою привлекательность. Самое запоминающееся удовольствие – это то, что было оборвано на пике.
Лайт, прислушавшись к нашему разговору, тихо усмехнулся:
– Да,