до конца. Когда адъютант с автоматом в руках поравнялся с командиром зенитчиков, тот, в одночасье все осознав, бухнулся перед Бутовым на колени, заголосив неестественно высоким фальцетом:
– Товарищ полковник! Товарищ полковник! Я искуплю, я кровью… товарищ полковник!!!
Бутов резко развернулся на каблуках и зашагал обратно к «Виллису».
– Това-а-а-рищ полковник!.. – отчаянно неслось вслед.
Щелкнул взводимый затвор. Огласивший округу душераздирающий животный крик «а-а-а-а!» оборвала короткая автоматная очередь…
Всеми присутствующими овладело оцепенение. И, лишь дойдя до машины, комдив повернулся лицом к собравшимся вокруг офицерам:
– Пятнадцать минут на наведение порядка. – Бутов посмотрел на наручные часы. – Ровно в 14–30 продолжить движение. Все!
«Виллис» командира дивизии исчез так же стремительно, как и появился. И сразу все вокруг пришло в движение. Зазвучали команды, забегали люди. Через несколько минут приданные дивизии самоходчики уже утюжили гусеницами дорогу, безжалостно сбрасывая в кюветы сгоревшую и искореженную технику.
– Старшина! Стройте подразделение, – негромко скомандовал Марков.
Колонна снова двинулась вперед. Когда через час в сером небе опять послышался гул моторов, все инстинктивно вобрали головы в плечи, присматривая себе потенциальное укрытие на обочинах. Напряжение царило недолго, схлынув в пробежавшем по шеренгам выдохе: «Наши!» Над колонной, сменяя друг друга, до вечера барражировало не менее звена советских «яков». Полковник Бутов вызвал авиационное прикрытие…
Через некоторое время встали в оборону вблизи венгерского города Секешфехервар. Простояли около двух недель относительно спокойно. Изрядно потрепанный стрелковый корпус, который сменила дивизия Бутова, оставил в наследство прекрасно оборудованные позиции и теплые блиндажи. Уставшие после переходов разведчики обогрелись и отдохнули. Куценко и Паша-Комбайнер склоняли на все лады название близлежащего города, изрядно веселя окружающих.
– Секеш, Секеш… – начинал сержант Куценко.
– Секешьвсехтовар, – уточнял Пашка.
– Да не, Серешьнанавар…
– Зачем на навар-то?!
– Секешфехервар! – включался в разговор лейтенант Чередниченко.
– Да ну, язык сломаешь, прости господи, – с улыбкой отмахивался Фомичев, довольный, что оклемался после авианалета. Вой немецких сирен выводил во всем остальном невозмутимого Игната из состояния равновесия. Так случалось всякий раз, после того как Фомичев сутки пролежал под бомбежкой на голом поле под Харьковом в мае сорок второго года и чудом остался цел. Один из всей роты…
Тренировались в лингвистике несколько дней. По их прошествии Куценко мог среди бела дня ни с того ни с сего хлопнуть вдруг Пашку по плечу и без запинки отчеканить:
– Секешфехервар!
– Секешфехервар! – скороговоркой тут же отвечал Комбайнер.
Разведчики,