я всё равно знаю. Это магия мёртвой стихии. Только у мёртвых стихий может быть такая огромная и тупая мощь.
– Ты хочешь сказать…
– Да. Это проснулся кто-то из предвечных властелинов. Их осталось всего двое: Хоров и Кюлькас. Я не знаю, который из них открыл глаза, не знаю, что его разбудило, не знаю, как усыпить его вновь. Но теперь я понимаю, откуда идут тревога и неустройство в мире.
– Ромар, – прошептал Матхи. – Мне страшно. Я часто поминал в молитвах и заклинаниях древних владык, но надеялся, что в жизни их нет, а есть лишь косная сила, которую невозможно побороть, как нельзя запрудить Великую реку, но которая пугает не больше, чем река, когда стоишь на берегу. А теперь всё это стало правдой, и я не вижу силы, способной остановить этот поток.
Ромар вспомнил старого шамана маленьким белоголовым мальчишкой и не удивился последним словам.
– Ничего, – сказал он. – Мы что-нибудь придумаем.
Каков ни будь праздник, а вечным ему не бывать. Августовский день – не июньский, он куда короче, а дел требует побольше. И хотя дожинки еще не кончились и вечером праздник продолжится, с утра всех зовёт работа. Со второго дня дожинок считается новый год, а его с новым огнём встретить надо. С вечера все очаги в селении погасили, золу через порог кинули, развеяли по ветру. Перед рассветом хозяйки пошли на поле за новым огнём. Нагребали в черепок горящих углей, одаривали колдунов пирогом с вязигою. Пирогов натащили гору, а вечером сами же и съедят. Вечером – главное действо дожинок – поле на зиму почивать укладывают. А с утра – как ни крути – работа.
Таши помогал заготавливать рыбу. Работа считается детской, но по нынешним уловам – мужику впору справиться. Вот Таши на неё и поставили. Женщины возле уреза воды потрошили рыбу, мыли, сливали в корчаги налимьи и сомовьи молоки, разделывали тушки, и Таши таскал готовое наверх: нанизанные на вертела жемчужные звенья севрюги, розовые, сочащиеся неяркой кровцой пласты сомовины, связки мелкой рыбёшки. Наверху дымно тлели смолистые корневища и горькие осиновые плахи. Чумазый Муха распоряжался в коптильне. Праздник не праздник, а рыбы надо накоптить побольше. Хлеб в этом году родился неважнецкий, трава повыгорела – значит, и на стадо надежда невелика, грибов в дубравах и вовсе нет. Правда, грибам ещё и не время. Сговорятся Кюлькас с Хоровом, пришлют тёплых дождей, так мигом насыплет по рощицам груздей и лисичек – только успевай ломать. А ну как не будет дождя? Тогда вся надежда на рыбу.
Таши, не чувствуя тяжести, бегом взбирался на обрыв, обрушивая лавины песка, скатывался к воде. Радостная сила переполняла его. Жаль было лишь одного: Уники нет рядом, с утра её забрал Ромар для каких-то своих колдовских дел. Но ведь не на век забрал: вечером они непременно увидятся. Ожидание наполняло душу жгучей дрожью, заставляло торопить время и торопиться самому.
К полудню из селения принесли обед. Сегодня весь род ел дёжень на простокваше, затёртый из нового, ещё не высушенного зерна. Хлебали дёжень из большущей лепной миски, сидя кружком. Тёплый ветер рябил воду на