поглаживает при этом чужие коленки. Наташка цвела. Серёга бесился, и даже был готов, как овод, устремиться в жалящую бессмысленную атаку, но передумал. Он понимал, что виноват во всём сам – что ж, оставалось лишь делать выводы. Серёга их сделал и быстро утешился.
А ещё был футбол. Их школьная команда выиграла отбор в районе и пробилась на область, и даже была близка выйти из зоны в финал. Серёга ловил кайф. Быстрый и в меру техничный, он находился в состоянии, когда реально «пёрло» и мяч не имел ничего против того, чтобы после его удара оказаться в воротах. На всю жизнь он запомнил то упоение, с каким проходили чудные финты, как догонял он мяч на бровке и ловко вырезал его метров на двадцать прямо на стриженную макушку Тимура, как падал вратарь, бросаясь в одну сторону, а мяч после одиннадцатиметрового лениво катился в другую… На пенальти эта сказка и закончилась. Они проигрывали сильному сопернику, и минут за пять до конца игры вражеский защитник сфолил в своей штрафной. Бить вызвался Серёга. И вдруг почувствовал мандраж: недвусмысленно напомнил о себе живот, и разом проступила тяжесть в усталых ногах. Отказаться? Н-ну уж н-нет, должно прокатить и на этот раз… Не вполне понимая, что делает, он неловко ковырнул мяч и проводил взглядом его полёт. Мимо. Они проиграли.
Лето закончилась. Жизнь продолжалась.
20.
– … Ну, если подзанять, может и наскребём деньжат … Главное, чтобы выгорело.
– Да как это может не выгореть-то, а? Спрос – с руками оторвут, только поставляй, мы и поставим – всё!
Костян начал заводиться. Пашка чесал нос. Серёга бренчал на гитаре. Всё было как обычно.
– Ну? Действуем! Я организую транспорт, и… тут всё – на месте. Вы едете в Энск.
– Вдвоём? А если местные наедут?
– Начинается! Ну, чешите впятером – двое в грузовике, трое в тачке, страховка будет. Пашок, долго репу ещё мять будешь?..
…План по затариванию баблом был вполне подходящий, в духе того времени. Брошенные государством советские люди испытывали сильнейший дефицит практически во всём, но, пожалуй, больше всего страдали от отсутствия туалетной бумаги, и начинали тихонько роптать. Газетами и книгами подтираться не хотел решительно никто – в силу противного чувства ностальгии вкупе с раздвинувшимися рамками самосознания. Костян, у которого на всё это был нюх (он единственный потом из команды далеко продвинулся на этом весёлом поприще «купи-продай», раз уж не вышло у него в силу объективных причин сделать карьеру по комсомольской линии), запустил процесс, и вот Серёга уже мчит с Пашкой в «Камазе» в Энск , чтобы забить под завязку прицеп дефицитом. Дорогу он любил – поездом ли, машиной ли – да хоть на телеге, лишь бы перед глазами менялась картинка, успокаивая душу бесконечной перспективой. Сказывалась ли в этом загадочность болезненной русской души? Возможно.
Загрузились они без проблем – можно было бы и ещё, да налики с ноликами закончились. Пашке приглянулась улыбчивая,