но мне не весело.
– Что с тобой, пряничная девочка? – спрашивает он, когда мы сидим на холме, привалившись спинами к вагонетке, и разглядываем в небе летающих китов. – Ты сама на себя не похожа. Что-то случилось? Ты так странно себя ведешь. Как будто… вот-вот произойдет что-то нехорошее.
Я должна ему сказать. Это предательство – скрывать от него скорый отъезд.
– Мы переезжаем, Кит, – плачу я, уткнувшись носом в коленку друга. – Обратно во Франкфурт. Как же мы будем друг без друга? Я не хочу уезжать! Я хочу взять тебя с собой!
– Ничего не понимаю! Говори помедленнее и не плачь, пожалуйста.
Нет. Не смогу ему рассказать так, чтобы он понял. Это слишком больно… Я улыбаюсь, глотая слезы:
– Все хорошо, Кит. Не бери в голову. Давай лучше еще наловим светлячков…
В последний день перед отъездом, когда мы прощаемся у забора, я прислоняю к сетке ладони.
– Завтра я уезжаю. Не приходи.
Он кладет на забор свои ладони.
– Завтра идешь куда-то? В гости? Я думал, мы завтра пойдем за шахты – саранки[14] выкапывать. Ты же обещала!
– Прости, что скрываю. Но я не хочу, чтобы ты знал, потому что ты придешь меня провожать, а мне из-за этого будет грустно. Я хочу, чтобы наша дружба кончилась сегодня. Но это только на три года.
Кит смотрит на меня с беспокойством:
– Что, завтра не вернешься? Эх, а саранки? Послезавтра за ними пойдем?
Я улыбаюсь, сдерживая слезы:
– Прости, Кит. Не злись на меня.
Он видит, что я улыбаюсь, и улыбается в ответ. По глазам его я вижу, что он так ничего и не понял… Если бы знал, что скоро произойдет, он бы не был таким веселым сейчас.
– Круто! Значит, послезавтра пойдем за саранками. Ты знаешь, если их пожарить на костре – это объедение. Устроим настоящий пир! Ну что, прощаемся до послезавтра?
– Ты будешь меня помнить, Кит? Меня не будет три года… А потом я вернусь, обещаю.
– Я буду ждать тебя, пряничная девочка!
Он говорит беззаботно и легкой походкой уходит прочь.
Я смотрю, как он скрывается в nebel. Его походка… Такая странная, подпрыгивающая. Плечи поочередно выдаются вперед, локти отставлены в стороны. Он копирует походку взрослых ребят, так Кит пытается казаться старше и выше, чем он есть. Волосы взлохмачены, штаны подвернуты снизу в несколько оборотов, в руке – Китькина радость, немного поржавевшая от влаги.
Я запомню его именно так, со спины.
А лицо… Черные волосы, черные ресницы… Огромные глаза, почти белые, мутные, как nebel. Его лицо в моем сознании почему-то начинает расплываться почти сразу же после ухода Кита.
Я выплетаю из косички розовую ленточку и привязываю к забору. Кит увидит ее и все поймет.
Когда была маленькой, я часто воображала, что я принцесса и что меня похитили Злые мальчишки и увезли в свое Темное королевство.
Знаете, о чем я мечтала? О том, чтобы появился Прекрасный добрый принц, который бы спас меня и увез в свое Светлое королевство?
Нет.
Я