к этому делу. Молчит и нервничает.
– Господин лейтенант, неужели это дело столь серьёзное, что продолжили его через год?
– Серьёзность дела выяснит следствие, а на первый взгляд могу сказать, что серьёзное. А судить о нём я могу только однобоко, потому что всей информацией владеет только мой начальник.
– Ну, ладно, не кипятись. Вот и Пахарев прибыл. Так, Пахарев, я снимаю с дежурства Сизова, прими у него дела.
– Но, господин майор…
– Пахарев, я часто к тебе с просьбой обращаюсь?
– Никак нет!
– А сейчас я тебя прошу! Так надо!
– Слушаюсь, господин майор.
– Господин лейтенант, Сизов в полном вашем распоряжении. Могу быть ещё чем-то полезным?
– Благодарю Вас, господин майор, за содействие!
– Не стоит благодарностей. Пахарев, вызови мне сюда машину.
– Ну, что, господин старший лейтенант, пойдёмте, побеседуем куда-нибудь.
– Если Вы не возражаете, то пойдёмте, прогуляемся по части. Нам сейчас не дадут нигде нормально поговорить, а так мы сможем побеседовать.
Наверное, опасается прослушки. Я бы на его месте тоже опасался.
– Согласен. Протокол нашей беседы делать не буду, так всё запомню. И такое предложение: меня Юра зовут.
– Очень приятно! Я – Антон.
– Договорились! Итак, Антон, начни свой рассказ с того момента, когда тебя ранили.
– Говорили мне, что разведка очень много знает, но чтобы так вот, с ходу… Ладно, начинаю. Ранили меня в бою за небольшую деревеньку, так, хуторок даже. Ранение среднее было, но меня отправили в госпиталь. Я уже с неделю отвалялся там, выспался, зарастать начал. Скучно так стало. Хорошо, что сестричка попалась весёлая да молодая, а так бы совсем зачах от скуки. Так вот, лежал я в палате, а потом меня перевели в коридор. Я спросил: почему? А мне сказали: ты уже выздоравливаешь, не помрёшь, а тут новеньких привезли, им место в палате нужно. Деваться некуда, поэтому я перебрался. Только смотрю, а раненые все гражданские. Привезли сразу троих, а двоих в операционную отправили. А после этих привезли капитана контрразведки. Я сразу ничего и не сообразил, что они все вместе. Только странно очень себя этот капитан вёл. Он был в сознании полном, не спал. А когда его с носилок на кровать перекладывали, было такое ощущение, что он не был ранен. Я не стал его особо разглядывать, потому что у него был очень тяжёлый взгляд, запоминающий и наблюдательный. Ему даже хотели отдельную палату выделить, но он возмутился, что и так мест нет, а ему среди бойцов даже лучше будет.
Я слушал его, не перебивая, и тут же рассказ отправлял по мыслесвязи Хромову.
– Внешне всё выглядело благопристойно и спокойно. Но мне не давал покоя тот взгляд контрразведчика, когда его перекладывали на койку. Ну, никак он не шёл к его ранению в грудь.
– Через какое время привезли его после гражданских?
– Где-то примерно через час, может полтора. Но самое страшное произошло ночью. Я уже ведь успел отоспаться на госпитальной койке, поэтому иногда просыпался. Ну, и санитарка там была весёлая… Мы с ней часто после отбоя устраивали посиделки,