пусть и в медицинском халате, а тут на нее с нескрываемым патологическим интересом глазели еще вчерашние старшеклассники. «Все это при запущенности и необходимом лечении может грозить другими патологиями и, в частности, невозможностью иметь детей», – говорили они равнодушным тоном. Затем, не спросив у нее даже формального разрешения, как будто она была не девушка вовсе, а манекен-кукла, на ней начали показывать, как правильно нужно брать мазки и проводить обследования. Сгорающая от стыда, она вдруг услышала, как врач спросил у толпы, кто хочет попробовать, и один прыщавый студент согласился…
Стыд прожег ее насквозь каленым железом, оставляя глубокие раны. Ей вдруг захотелось рыдать, и она еще подумала, что сумасшествие возможно заразно. Тем временем безобразный старик перестал лизать и словно очнулся от наваждения, непонимающе хлопая глазами. По стеклу еще стекали его липкие слюни, а кассирша все еще боролась с первыми, предательски выступающими на ее прекрасных глазах слезами. Сейчас ей реально было стыдно, что она работает в такой организации, которая обманывает человека, попавшего в затруднительную ситуацию. Она раздвинула ноги еще шире, так чтобы видно было ее нижнее белье (ее свободное платье с разрезом позволяло это), и ощутила вновь давно забытое чувство, как много лет назад, в кабинете гинеколога перед толпой студентов, когда ее словно изнасиловали прилюдно.
Какой-то грязный алкоголик, лишающийся за выпивку единственного жилья, тиран-директор, давно потерявший влечение ко всему живому и прекрасному, думающий лишь о своей прибыли… Она уже видела, как Вениамин Кристофорович потирает свои пухленькие ладошки в предвкушении выгодной сделки. Весь этот тесный банк с едва заметной вывеской, вобравший в себя словно противных насекомых всех этих завистливых теток с прогрессирующим климаксом. Тупорылые и недалекие охранники со своими пошлыми шуточками. Все окружение пробуждало в ней в этот момент неприятнейшее отвращение.
«О Боже! – осознала Катерина Андреевна вдруг всю мерзость своего положения. – Все эти люди даже недостойны моего кончика ногтя, покрытого люксовым лаком Dior специально под цвет сегодняшнего платья».
Когда же женщина почувствовала себя полностью опозоренной, загнанной в угол, ей захотелось срочно бежать отсюда, но куда? К невыносимому до дрожи мужу-эгоисту, с которым она погубила молодость или к мосту, по которому она ходила дважды в день, идя на работу и возвращаясь обратно домой. Даже не инстинкт самосохранения, а страх промахнуться и упасть на набережную останавливал ее от этого непродуманного, отчаянного шага. «Нет, лучше бежать за границу», – подумала она и поморщилась. Она использовала свой редкий отпуск для курортных связей, но быстро разочаровалась в тамошних мужчинах. Все они были слишком инфантильны и предсказуемы. Разве что один турок, то ли болгарин, да и тот был одержим скорее страстью к русской экзотике, чем истинной любовью к ней.
– Потрясающе.