Если бы нужно было передать глубину этого состояния, я бы, пожалуй, процитировал классику: «…и в глазах его воцарилась мгла, чернее, чем в заду у вороного мустанга безлунной ночью в прериях…»
Меня больше не существовало. Я не знаю, как долго это длилось. Внезапно на черном фоне я увидел строгое лицо отца. «Квод лицет йови нон лицет бови», – произнес он чеканно, но как-то натужно, сбиваясь на фальцет. Затем я оказался в школьном кабинете химии. У доски лицом ко мне стоял наш старый мясник, мистер Харрис в жутко окровавленном фартуке. Перед ним на широкой столешнице был распят соседский кот, которого Харррис собирался разделывать. Кот упорно молчал. Широкий тесак в волосатой руке был хирургически чист, поблескивая смертельной сталью. «Понимаешь, – сказал мне мясник, – все прекрасно, пока ты принимаешь жизнь такой, как есть». В подтверждение этих слов кот слегка приподнял голову, покосился на меня и кивнул. «Но, – убрав большой палец левой руки к ладони и согнув указательный, он получил некий измерительный инструмент, который совместил с котом и двигал, как бы прикидывая, как он будет делить тушку, – но все тотчас усложняется, как только ты пытаешься ее изменить». Тесак мгновенно взлетел вверх. Но я уже со всех ног бежал к базе, сжимая под мышкой мяч. На мне был шлем. Сквозь забрало я видел ликующие трибуны. Я мчался во весь опор, поражаясь собственной легкости. Кто-то сзади пытался ухватить меня за футболку. Я увернулся, прибавил еще чуть-чуть. Огромный мужик, похожий на Халка, едва не сгреб меня в охапку. Чудом я уклонился. До базы осталось всего ничего. Я оторвался от земли в гигантском затяжном прыжке и уже на лету вытащил левой рукой… голову Хлои. Задыхаясь от ужаса, я очнулся.
Первым, что я увидел, был белый потолок. Голова безумно болела. На лбу нащупал марлевую повязку, которая шла до затылка. В серебристом штативе у изголовья висел пакет с какой-то жидкостью. Прозрачная трубка от него спускалась к моему предплечью, зафиксированная пластырем. Я покосился вниз, потащил одеяло. На мне была больничная распашонка, мечта гомосека, и больше ничего.
В палату вошла молодая медсестра справиться о моем здоровье. Я пожаловался на головную боль. Она вернулась с парой таблеток в пластиковой ячейке и дала мне запить их водой.
– К вам посетитель, – предупредила она напоследок.
Я приготовился увидеть Хлою, но, когда открыл глаза, рядом сидел помощник шерифа. Рослый деревенский парень жевал резинку. Он спросил, как я себя чувствую и помню ли, что произошло. Слава Богу, память у меня не отшибло. Я подробно рассказал ему все до того момента, как исчез в доме. Слушая меня, он делал пометки в какой-то форме, приколотой к черному планшету, щедро пересыпая стандартные вопросы стандартным «сэр». Затем он показал мне два фото и спросил, знаю ли я этих людей. Оба были скопированы из полицейского досье. Обычных людей не фотографируют в фас и профиль с обязательным номером. Ни одного из этих мексиканцев я раньше не видел.
– Кто