он, оказывается, знал её ещё грудным младенцем. И Мэг вспомнил тотчас, вот почему они так странно переглядывались. Оттого он и выхлопотал для них отдельную каморку, и только через несколько лет разрешил отселить девочку в общий гарем – когда подросла, окрепла и научилась защищаться.
Сейчас, достаточно зная дорогого эфенди, Ирис поняла, что излечить её от заикания мудрый старец мог уже тогда. Но не стал. И намеренно давал ей лекарство, сдерживающее рост и развитие, чтобы не похорошела и не расцвела раньше времени, не привлекла бы внимания Тамерлана, не обнаружила бы в себе магию, запрещённую в Серале. Он защищал её всегда. И даже сейчас оберегает в мудрых наставлениях…
Это озарения снизошло на неё там же, у тихого ручья в рощице, где брат Тук выслушивал её откровения. Опустилось, накрыло, принеся с собой неожиданное спокойствие и волну нежности и благодарности к названому отцу.
Слёзы высохли.
Она помолчала – и уже спокойно завершила вкратце, как сложилась её с Мэг дальнейшая жизнь, как вышло, что она угодила к франкским послам – «подарком» от султана. Даже, невольно засмеявшись, вспомнила, как массировала Бомарше пятки, а тот блаженно стонал, нарочито громко, чтобы тем, кто случайно или намеренно подслушивает за дверьми, казалось, что здесь царит разгул страстей…
А потом, когда брат Тук спросил, каким образом она всё же исцелилась – пришлось вспомнить и о казни Гюнез.
– …Какая страшная юность, дитя моё, – помолчав, сказал он. – Насколько я знаю, в нашем обществе о гаремах восточных царей сложилось представление, как о местах наслаждения, сладострастия и распутства, ведь редко кому приоткрывается некрасивая правда. А, в сущности, на Востоке, как и на Западе, одно: чем ближе к короне, тем опаснее. Счастье, что рядом с тобой оказались два ангела-хранителя: твой будущий супруг и твоя кормилица. Отняв родителей, Господь всё же не оставил тебя одну в твоём страшном мирке.
…Вот кому непременно нужно сообщить о старике О’Ши. Брат Тук, конечно, пожурит её за самовольство; но посоветует, как вести себя дальше.
Верная своему слову не покидать монастырских стен до возвращения Али, она не пошла нынче в госпиталь. Но сёстры не пеняли ей за это: их гостья сегодня и сама-то выглядела больной. Не станешь же им объяснять, что таковы последствия защиты от поползновений одного чересчур настойчивого друида! Поэтому, немного передохнув, Ирис отправилась поливать розы в монастырском саду. Исцеляться душой, укреплять ослабевшее тело и немного печалиться о своей потере в Эстре. Её первый сад, в который она вложила столько любви и заботы, погиб, погиб, и никогда уже не повторится… Она, конечно, вырастит новый, но этот, первенец…
Монотонный труд отвлекал от грустных мыслей. А нежные розовые, белые и пурпурные бутоны намекали, что и им не мешало бы уделить немного заботы, что жизнь – продолжается, цветы недолговечны, и иногда у них можно поучиться радоваться этой самой жизни, пусть даже и короткой.
В очередной раз вытянув не слишком тяжёлое ведро из колодца, Ирис перехватила