событиями, что показались Ирис бесконечными. Она знакомилась с сёстрами-монахинями, ходила на службы, делилась знаниями с целительницами, ухаживала за больными, помогала садовницам. И даже после дневных молитв уделяла час-полтора вышивке Пелены со сценой Благовещения. Контуры рисунка прописал сам Джоджи, прославившийся не только фресками и картинами, но и рисунками для вышивок на духовные темы. Благословлялись на тонкую работу с иглой и шелками лишь самые искусные и благочестивые мастерицы. Должно быть, поэтому гобелен получался красоты необыкновенной. А лик ангела, возвещавшего Марии благую весть, удивительнейшим образом напоминал прекрасную Марту Эстрейскую, которой, как многие поговаривали, от бабушки, прославленной Жанны-девы, досталась ангельская кровь. Оттого-то, наверное, так и тянулись к ней люди, становясь чище и добрее…
Ирис вздохнула. Откинула несколько жемчужин на чётках. Нет, молитва на ум не шла…
Жемчуг ей посоветовал носить брат Тук. Причём, носить как можно чаще, в любом обрамлении, и не снимая. Этот прекрасный дар моря не только олицетворял невинность и чистоту, но и обладал удивительным свойством – мог подавлять чужое ментальное и гипнотическое воздействие. Если бы там, возле рощицы по дороге в Фонтенбло, на ней не оказалось нитки розового жемчуга на шее – страх, оживший по чьей-то злой воле, мог повредить ей куда больше, чем просто вызвав рыдания и едва не вернув косноязычие. Она могла заметаться, убежать, обезуметь, наконец, и самой прибежать к тому, кто её ищет.
Но обошлось.
А ниточка воздействия тянулась, оказывается, от самой Лютеции. И была такой силы, что Тук с уверенностью сказал: их слухачи наверняка её засекли. Только, не знаючи, от кого та тянется, вряд ли сделали какой-то определённый вывод… Ничего, как только он проводит Ирис до Эстре – всё выяснит.
И выяснил.
К восточной гостье пытались дотянуться из Лувра.
Поэтому ко двору её собирали, как на войну.
Хорошо, что дорожные сундуки прибыли в аббатство за день до визита. Главную ценность представляли не платья, заготовленные для высочайшего приёма, а подобранные к ним драгоценности, состав и назначение которых были оговорены самим эфенди в памятке, оставленной в Эстрейском банковском хранилище. Мудрый старец, возможно, и не думал, что его любимица встретится с самим королём Франкии; но вот появление среди сборищ, где, помимо друзей, могут оказаться и недруги, и завистники, предусмотрел. Изумруды в налобных украшениях сдерживали поток враждебных эмоций, направленных к ней; письмена на золотых браслетах, сокрытые в орнаментах, призваны были разрушать возможные проклятья; жемчужные серьги защищали от ментального давления, а кулон на груди препятствовал любой попытке оттянуть хоть толику фейской магии. Ибо на любом светском приёме могли оказаться нечистоплотные либо просто слишком любопытные маги, вздумавшие поживиться чужой Силой.
Весь этот набор драгоценностей, заставивший