домная ночь обещала быть звёздной. Один мой сослуживец, уволившийся полгода назад, однажды всерьёз уверял меня, что ему светит звезда, которую больше никто не видит. Мне не верилось, и он пытался это доказать, тыкая пальцем в небо.
Я так ничего и не увидел, и это было наилучшим свидетельством его правоты. «Видишь, что не видишь», – считая спор законченным, сказал он тогда, и сейчас, наверное, продолжает жить, убежденный в своей исключительности.
У меня такой уверенности не было. Я лежал и смотрел на мерцающие звёзды. Их едва заметно колыхал тёплый бриз. С неба спустилась летучая мышь. Я протянул к ней руку. Повиснув на пальце она тихо пропищала:
«Как насчёт того, чтобы вернуться?..»
Наутро я возвратился в часть и стащил всё, что мне было нужно: фонарик, верёвку, свечки, монтировку, чтобы таки вскрыть чёртов сейф, и пару-тройку бутербродов. Оружие – несколько АК не первой свежести – к сожалению, было под замком. Да и на кой ляд оно мне? С таким же успехом против василисков можно выйти с рогаткой и попытаться выбить им глаза. Ха-ха!
Вернувшись ко входу в подземелье, я долго курил, пытаясь понять – или объяснить себе, если угодно, – зачем я возвращаюсь туда, вниз. Месть? Глупо мстить змее за то, что она уродилась змеёй. Ещё глупее мстить петухам, за то, что благодаря радиации они научились нести яйца. Обида? По большому счёту мы сами виноваты, что сунули свой нос не в ту щель. Чувствую ли я себя предателем по отношению к товарищам? Чушь собачья! Я сделал всё, что мог и даже больше, отправив родным письма с придуманными, но более правдоподобными вариантами их гибели. Привычка всё доводить до конца? Этим мог бы похвастаться Круглый, но не я, хотя монтировка говорила сейчас о другом. Любопытство? Возможно, но тогда оно сродни любознательности камикадзе, которому до жути интересно узнать насколько глубоко его самолёт войдёт в цель прежде, чем взорваться.
Наверное, наиболее простым и близким к истине являлось осознание того факта, что никто и никогда не поставит мне памятника… Да и, по большому счёту, всё остальное вместе взятое. Поведение человека, особенно ещё не пришедшего в себя после службы в армии, вряд ли возможно привести к общему знаменателю.
Вспомнив о летучей мыши, я мрачно ухмыльнулся – любой психиатр родил бы диагноз ещё круче. Что ещё можно сказать по этому поводу?..
И тут меня озарило! Мне пришёл на ум вопрос, не только переворачивающий всё с ног на голову, но и дающий железную причину, чтобы возвратиться. Он звучал так: «Насколько случайным был взрыв на Чернобыльской АЭС?»
Немного отдаёт паранойей, но теперь, когда познакомился с армией и её долбоебизмом, так сказать, изнутри, то вполне допускал возможность того, что причина тамошней катастрофы могла быть отнюдь не такой, как заявлено в официальной версии. Наличие же двух официальных версий одного и того же события, к тому же противоречащих друг другу, тоже сыграло свою роль – я мгновенно уверовал в то, что такое вполне в духе военных. Ведь они, как сейчас хорошо знаю, способны отдать подчинённым любой, самый противоестественный приказ. А те – и это бесит больше всего! – без вопросов полезут его выполнять хоть, образно говоря, к волку в пасть. Разве не так было с теми, кого отцы-командиры посылали тушить пожар на четвёртом энергоблоке, присваивая по мере их вымирания гордое звание ликвидаторов?.. Или, как это случилось здесь, внизу, на глаза василиску!
А что? Слишком уж всё хорошо укладывалось в ту цепочку событий, в которую по-новому моментально сложилась мозаика якобы случайных совпадений: мутировавшие петухи, как нельзя вовремя подоспевшие змеи и, собственно, сама авария. Опыт армейской службы подсказывал – человек, поставленный в противоестественные условия, может многое, тот же, кто в них выращен, способен практически на всё.
И далеко не последнюю роль во всём этом играет то, что этот среднестатистический уродец, как никто, оторван от простых человеческих нужд, вместо которых перед ним сияет великая цель служения. Причём никому из тех, кто отдал себя армии целиком и полностью, придёт в голову задаться вопросом, а кому он, собственно, служит? В промытых на совесть мозгах светится только один, довольно абстрактный ответ: «Родине».
И всё же, поразмыслив над этим, я версию о том, что аварию заранее спланировали, неохотно забраковал. Как ни велико было моё желание списать всё на военных, от мысли о том, что реактор специально разрушили с целью создания василисков, я таки отказался. Вместо этого воображение тут же подкинуло другую, вернее, уточнило первую: Чернобыльская катастрофа превратилась в спланированную операцию по созданию этих бестий.
Ну а дальше всё пошло как по маслу. На той обширной территории, где выпали радиоактивные осадки, излучению в разной мере подверглось всё живое, в том числе и несчастные петухи, сведения об изъятии которых наверняка засекречены. Ведь, насколько мне известно, курированием атомной энергетики и по сей день занимается такая весьма далёкая от народа организация, как КГБ. А о каких жертвах может идти речь, если Комитету глубокого бурения предоставляется уникальный случай узнать что-то новое? Да о любых! Перед мало-мальски глобальной целью гебни – реальной или кажущейся той таковой – люди всегда были и ещё