-
Чермашенцев вместе с семьей сидел за поздним ужином. Жена подала в сковороде жареную на топленом масле картошку, сверху залитую сметаной. На столе стояла большая миска с нарезанным салатом. Запах свежих огурцов и помидоров витал в комнате, возбуждая аппетит. Чермашенцев положил на тарелку картошку, захватил ложкой салат и с удовольствием стал есть.
– Какие успехи? – посмотрел он на сыновей.
– Мы все сделали, что ты велел, – отозвался старший. – Курей, гусей накормили, корове травы накосили.
– Не баловались, – вторил ему младший.
– Они – молодцы, – вступилась за сыновей жена.
– Смотрите у меня! – в отца голосе зазвучал металл. – Книжки почитайте. Не хочу, чтобы вы выросли бомжами.
– Чего несешь? – обиделась жена. – Своих детей с Витьком сравнил.
Она нахмурилась и стала вытирать со стола хлебные крошки.
Чермашенцев понял, что хватил через край.
«К жене теперь не подойдешь», – думал он. – «Дурацкая работа!»
Никак участковый не привыкнет оставлять все за порогом. Вот и теперь в голову лезли мысли о детях Воробья. Многих из них Чермашенцев знал в лицо. Как они живут в одной деревне? Ведь должны понимать, что приходятся друг другу братьями?
«Интересно», – подумал он, – «они в гости друг к другу не ходят?» И тут же устыдился своих мыслей. Людям и так в деревне не сладко приходится. Чермашенцев подумал, что человек девять может припомнить похожих на «Ротаню», причем разного возраста.
«Вот мужик», – рассуждал участковый, – «ни стыда, ни совести!»
«Может детишки озлобились против папашки? Да нет. Молоды они тогда были», – отогнал Чермашенцев от себя не прошеные мысли. – «Кто же тогда?»
В нем проснулся азарт. Захотелось узнать, кто же, все-таки, решился на преступление?
80-е
На улице было холодно, мела метель.
Вставать в четыре часа утра, чтобы успеть на работу Иринке было не трудно. Труднее было пробираться до свинарника через всю деревню по сугробам.
Зима стояла снежная.
За ночь наносило непроходимые сугробы.
Иринка натянула теплые пуховые носки, фуфайку, резиновые сапоги. Зимой приходилось ходить на работу в сапогах, иначе по корпусу не пройдешь.
Было темно, идти приходилось мимо кладбища.
Девушка до жути боялась там ходить. Но другого пути не было.
Бабушка убеждала ее, что бояться надо живых: не известно, от кого чего ждать. Но Иринка была молода, мало у нее, выросшей под крылом матери, бабушки и тетушек, было жизненного опыта. Родные любили ее, отговаривали идти работать на свинарник. Но Иринка решила не сидеть на шее матери.
Она ввалилась в двери корпуса вспотевшая, уставшая от преодоления высоченных сугробов.
Тети Лиды и Капитолины еще не было.
Девушка поднялась на транспортер и прошлась вдоль клеток.
Хряки, привыкшие к ней, поднимали морды в надежде кормежки.
Иринка улыбалась им:
– Проголодались? Скоро, скоро накормим вас, зверюги!
Она все