улыбки. Проглотил, ответил:
– Уже проехали. Отходит от главной дороги. Поедете обратно – будет справа. Сейчас там мало чего есть.
Он отвернулся. Его адамово яблоко на волосатой шее производило впечатление некоего странного полового органа.
Куойл, стоя у полки с комиксами, разглядывал гангстера, стреляющего из лазерной пушки в связанную женщину. Гангстеры всегда изображаются в зеленых костюмах. Он расплатился за кукол. Из пальцев мужчины выскользнули холодные монетки – сдача.
Трижды пришлось проехать туда-сюда по шоссе, прежде чем они заметили неровную дорожку, отходящую от главной дороги и взбегающую прямо в небо.
– Тетушка, боюсь, я по ней не проеду. И похоже, что она никуда не ведет.
– На ней есть колея, – ответила она, указывая на след от шин с глубоким рельефом протекторов.
Куойл свернул на сомнительную дорожку. Месиво грязи. След от колес исчез. Должно быть, машина повернула обратно, подумал Куойл, которому хотелось сделать то же самое и отложить попытку на завтра. Или она провалилась в какую-то бездонную яму.
– А когда мы уже приедем? – спросила Банни, толкнув ногой спинку переднего сиденья. – Я устала ехать куда-то. Я хочу уже быть там. Я хочу надеть купальник и поиграть на пляже.
– Я тоже, – подхватила Саншайн, и обе принялись размеренно биться спинами о спинки своих сидений.
– Для этого сейчас слишком холодно. В такую погоду плавают только белые медведи. Но вы сможете бросать камни в воду. Тетушка, взгляни на карту, далеко еще? – От многодневного сидения за рулем у него болели руки.
Она немного попыхтела над картой.
– От съезда с главной дороги до Опрокинутой бухты семнадцать миль.
– Семнадцать миль по такой дороге?!
– А потом, – продолжила тетушка, словно не расслышав его возгласа, – еще одиннадцать до мыса Куойлов. До дома или того, что от него осталось. Сейчас эта дорога хоть обозначена на карте, в старые времена ее там не было. В такие места добирались на лодках. Ни у кого не было никаких машин. То асфальтированное шоссе, по которому мы ехали, – тоже новое, от начала до конца.
Однако подпись, отпечатавшаяся на горизонте суровым контуром скалистых вершин, свидетельствовала о том, что все здесь неизменно и нерушимо.
– Надеюсь, добравшись до Опрокинутой бухты, мы не обнаружим, что остальные одиннадцать миль надо преодолевать пешком. – Шуршание нейлонового рукава о руль.
– Не исключено. Тогда мы вернемся обратно. – Выражение лица у нее было отрешенное. Залив, казалось, рождался у нее в голове голубой галлюцинацией и потом материализовался.
Куойл сражался с дорогой.
«Машина развалилась на части на глухой овечьей тропе».
Спускались сумерки, машина еле поднялась еще на один градус. Они пробирались краями утесов. Внизу виднелась Опрокинутая бухта с брошенными покосившимися домами на берегу. Меркнущий свет. Впереди дорогу поглощала даль.
Куойл