в командировке.
– Вот тоже еще фрукт… Надо же: никогда природе не хватает равновесия и справедливости. Во всякую гармонию подбросит свой испытующий камешек. А ведь у Татьяны есть одно необыкновенное, редкое по нашим временам качество – она настоящая мать. Странное дело: когда я оглядываюсь вокруг, я вижу, что женщины в наше время живут с ощущением, будто жизнь проходит мимо них. Они потеряли способность чувствовать счастье в детях. Это даже не драма, это трагедия современной женщины. Что-то похожее произошло и с нашей мамой. Все ее счастье – в тебе, а она не понимает этого.
– А твое в чем счастье?
– Мое? – Феликс осекся, задумался. – Счастье любого человека – в согласии с самим собой. Вот к этому я и стремлюсь.
Наталья смотрела на отца во все глаза, и чем умней, отчетливей были его слова, тем тоскливей и тяжелей становилось у нее на душе. Почему умные, даже прекрасные мысли не помогают жить человеку? Почему поначалу они как бы удивляют нас, открывают глаза, вызывают радостное внутреннее удивление: вот оно что, оказывается… А потом жизнь продолжается сама по себе, а мысли о жизни остаются сами по себе – нет никакого синтеза, сплава нет, единства. Или это тоже истина мира: жизнь и мысль о ней – вечные враги?
– Знаешь, папа, – сказала Наталья, – я ничего не понимаю. Ничего не хочу. Хочу только одного – ради бога, не обижайся, – чтобы ты вернулся к нам. Больше ничего. Понимаешь, мне больше ничего не надо – только чтобы ты был всегда рядом. Иначе все у меня валится из рук. Наверное, я дура какая-то… У скольких девчонок и ребят из нашего класса родители не живут вместе, а я так не могу… Даже умереть иной раз хочется, такая тоска, папа! Если бы ты знал, какая тоска!
– Я понимаю, – сказал он; Феликс сидел, не глядя на дочь, опустив голову: ему было неловко, стыдно.
– Вернись к нам, папа. Знаешь, мы бы очень хорошо зажили теперь.
– Я не могу, – сказал он. – Даже если бы сильно захотел.
– Почему?
– Потому что… – Он не знал, как сказать об этом. Он понимал, что, какой бы взрослой и умной ни казалась сейчас дочь, все равно это только одна видимость; чтобы понимать какие-то вещи, нужно не просто повзрослеть или поумнеть, нужно, чтобы душа прошла определенные круги ада и рая, для понимания нужна душа, а вовсе не ум, а душа зреет и матереет в человеке гораздо более сложными путями, чем ум. Ум – крест человека, душа – стропила в небо.
– Ну почему? – в нетерпении переспросила его дочь.
– Честно говоря, мне не хочется говорить. И врать не хочется. Поймешь ли ты, сможешь ли?
– Я все пойму, – самонадеянно подтолкнула его к признанию Наталья.
– Я не могу вернуться, – медленно, как бы проверяя каждое слово на слух, заговорил он, – потому что я… люблю… другую женщину.
– Какую женщину? – легко еще, не понимая ничего, произнесла Наталья. – Ты о чем?
– Ты спросила – и я ответил. Я не могу вернуться. Поздно… Я полюбил другую женщину. – Странное дело, голос его звучал резко, даже зло.
– Но как