заплакал горючими слезами.
Глава 1
Джонни рано понял жизнь. Если его спрашивали, почему он не такой, как другие, почему держится так тихо и почему его глаза словно поглощают свет, – он вот так и отвечал. Джонни рано понял, что безопасного места не существует, что им не может быть ни задний двор, ни игровая площадка, ни веранда, ни тихая дорога на краю города. Нет безопасного места, и никто тебя не защитит.
Детство – иллюзия.
Он не спал уже час; ждал, пока растворятся звуки ночи, пока солнце подкатится ближе, и это можно будет назвать утром. Был понедельник, еще темно, но Джонни редко спал. Он всматривался в темные окна. Дважды за ночь проверил замки. Наблюдал за пустынной дорогой и проселком, похожим в свете луны на меловую полосу. Когда дома не было Кена, он проверял мать. Кен отличался дурным нравом и носил здоровенную золотую печатку, после которой оставались идеально овальные синяки.
Это был еще один урок.
Джонни натянул футболку и потрепанные джинсы, прошел к двери спальни и осторожно приоткрыл ее. В узкий коридор пролился свет и несвежий, будто использованный воздух. К запаху сигарет примешивался запах пролитого спиртного, вероятно бурбона. Ему вдруг вспомнились запахи прежних утр: яичницы и кофе, отцовского лосьона после бритья… Воспоминание было хорошее, приятное, поэтому Джонни загнал его поглубже, смял и придавил. Легче от таких воспоминаний не становилось.
В коридоре под босыми ногами лежал жесткий лохматый ковер. Дверь в комнату матери болталась на петлях, пустотелая, неокрашенная, неподходящего размера. Прежняя дверь валялась, сломанная, на заднем дворе, куда попала месяц назад после бурной сцены между Кеном и матерью Джонни. Она не сказала, из-за чего они поссорились, но мальчик догадывался, что это как-то связано с ним. Год назад Кен не посмел бы и приблизиться к такой женщине, как она, и Джонни не давал ему забыть об этом; но то год назад… Целая жизнь.
Они знали Кена давно, несколько лет. Точнее, думали, что знали. Отец Джонни был подрядчиком, а Кен построил в городе целый квартал. Они работали вместе, потому что один разбирался в делах и быстро принимал решения, а другому хватало ума уважать его. Вот почему Кен всегда, даже после похищения, был внимателен и услужлив, и так продолжалось до тех пор, пока отец Джонни не решил, что не может больше нести груз скорби и вины. От уважения не осталось и следа, и Кен приходил все чаще. Теперь он распоряжался всем и устроил так, чтобы мать Джонни оставалась одна и во всем от него зависела. Он обеспечивал ее спиртным и наркотиками. Он говорил ей, что делать, и она делала. Готовила стейк. Шла в ванную. Запирала дверь.
Джонни все видел своими черными глазами и по ночам не раз ловил себя на том, что стоит в кухне возле набора ножей, представляя впадинку над грудью Кена, и думает, как…
Этот человек оказался самым настоящим хищником, а мать Джонни напоминала тень себя прежней. Она весила меньше сотни фунтов и полностью ушла в себя, но Джонни видел, как смотрят на нее мужчины и как ревнует