сигнала к атаке. Можно рассчитывать на Фруасси: она найдет сведения о трех покойниках и сиротском приюте. Скорее всего, также на помощь Вуазне. На тебя и на меня, чтобы съездить куда надо. И еще, наверное, на Меркаде.
– И таким образом мы сколотим банду заговорщиков внутри бригады. Данглар в курсе, он следит за каждым твоим шагом, словно ты ходишь по краю пропасти. А мы будем собираться на тайные совещания у автомата с напитками. И сколько мы так продержимся, как ты думаешь?
– Луи, что, по-твоему, я должен им объяснить? – отозвался Адамберг. – Что собираюсь расследовать три смерти, вызванные укусами пауков-отшельников, потому что укусы этих пауков вообще-то не смертельны? И потому, что эти пауки никогда не нападают на человека? Они, как и Вуазне, скажут, что это были старики. Ни материалов, ни намека на убедительные доказательства. Что произойдет, как ты думаешь? Помнишь, как они недавно взбунтовались? Когда три четверти сотрудников отказались встать на мою сторону? Еще немного, и команда распалась бы. Сейчас будет еще хуже. Я не хочу еще раз это пережить. И не хочу привести их к провалу.
– А сам туда поедешь?
– Луи, у меня нет выбора.
– Хорошо, – немного помолчав, проговорил Вейренк. – Делай то, что должен делать.
Они покончили с ужином, и Адамберг собрался уходить. Они остались в ресторане последними.
– Уже уходишь? – спросил Вейренк. – Тебе не понравилось то, что я тебе сказал?
– Нет-нет.
– Я бы еще выпил кофе.
– Ничего, если я оставлю тебя и уйду?
– Иди.
Адамберг положил на стол свою долю по счету, надел куртку и, уходя, крепко сжал плечо Вейренка.
– Я иду думать, – сказал он.
Вейренк знал, что Адамберг никогда не уходит, чтобы думать. Он в принципе не умел это делать – думать в одиночестве, усевшись у камина, размышлять, сортируя информацию, взвешивая все за и против. Его мысли, можно сказать, формировались еще до того, как он начинал думать. Комиссар ушел, чтобы оставить его наедине с Эстель.
Вернувшись домой, Адамберг достал помятую сигарету из старой пачки, оставленной его сыном Кромсом. Он скучал по сыну. Накануне отъезда из Исландии Кромс – по-настоящему Армель, Адамберг впервые встретился с ним, когда сыну исполнилось двадцать восемь лет, – сообщил, что остается там с девушкой, которая выращивает овец на плоскогорье. Обратный путь без сына только усилил его нежелание возвращаться в город. И что он станет делать с сигаретами? Он не курил, за исключением тех случаев, когда таскал сигареты у Кромса. А это значит не курить, а воровать. Что ж, он купит пачку для сына и будет брать оттуда по одной сигарете. По крайней мере, одно решение он принял.
Он скучал и по Лусио, старику понравилась бы история с пауками, но он этим утром уехал в Испанию навестить родных. Адамберг открыл дверь, выходившую в маленький садик, внимательно посмотрел на деревянный ящик под деревом, служивший им скамейкой. Подошел и сел, закурил сигарету