о сыскарях больше, чем сама Главная инспекция национальной полиции Франции.
– Что вы думаете об изменениях в предместье? – продолжал тот.
– Если вам нужен пожарник-поджигатель, на меня не рассчитывайте. Я сохраняю оптимизм относительно изменений в предместьях. Большинство их обитателей честные и славные люди.
Журналист понимающе улыбнулся:
– В ваше время на фонарях не вешали.
У Корсо возникло желание ответить, что тогда существовали другие развлекухи, преимущественно в подвалах. Но он вовремя сдержался.
– Главари банд пытаются посеять страх, – как можно спокойнее заметил он. – Но им это не удастся. Повторяю, они представляют лишь ничтожный процент населения предместий, а полиция для того и существует, чтобы обнаружить и арестовать их. Пора перестать относиться к предместьям с пренебрежением.
Сам он не верил ни единому слову из подобных политкорректных разглагольствований. Его настоящие воспоминания о комплексе Пикассо: соседи спускают на него своего пса за то, что он слишком громко включает музыку; вместо того чтобы делать уроки, мальчишки из его высотки мочатся в почтовые ящики; члены его собственной приемной семьи звонят в полицию, чтобы донести на беспаспортного жильца своего дома… И отбросы на каждом этаже.
– Как остановить это засилье… паршивых овец?
– Арестовать всех и лишить возможности причинять вред, вот и все. Твою мать, надо их всех загнать в клетку!
В гневе он кусал губы. Браво, Корсо. Схватить за ноги – да башкой о стену.
– Для парня, вышедшего из предместий, вы не слишком к ним милосердны.
– Я не милосерден именно потому, что сам оттуда.
С этими фашистскими словами он, проклиная самого себя, вошел в свой кабинет. Никто не знал, что это он накануне стрелял по дилерам, так надо же было ему ввязаться в драку и выстрелить по-другому – фразами, которые будут многократно подхвачены средствами массовой информации, в социальных сетях, политиками всех мастей… И каждый использует их по-своему.
Едва Корсо укрылся в кабинете, как в дверь постучали. На пороге стояла Барби, напоминавшая вымокшую под дождем черную кошку.
– Я нашла наваши, тебя это интересует?
– Чего?
– Мастера сибари, японского искусства связывания.
Эмилия часто говорила ему про эту темную науку на грани между эротикой и эстетством. Про искусство стягивать женщин путами наподобие колбас, но с осторожностью и строгим соблюдением правил.
– Борнек уже прощупал этот след…
– Он посетил пару-тройку парижских клубов садо-мазо. А я тебе говорю про настоящего учителя.
– Он японец?
– Нет, парижанин. Организует семинары, шоу, лекции.
– А где проживает?
– В Шестнадцатом округе. Съездим туда?
Корсо бросил взгляд на часы: еще нет одиннадцати.
– Берем мою тачку.
Барби настояла, что сама сядет за руль. И пока они ехали вдоль набережных, пустилась в рассуждения о сибари. Как ни странно, она, похоже, хорошо