страха, ненависти и злобы, что были вокруг них.
Когда после заключения всеобщего мира Август…тогда двадцатилетний щёголь… увидел юную красавицу Ливию, а он уже был наслышан о её красоте, то немедленно потребовал, чтобы её муж Нерон дал развод своей жене. И хотя она была на шестом месяце беременности, Август без промедления женился на ней.
А годы спустя, когда Юлия дочь Августа от первого брака опозорила отца перед римским народом своим бесстыдным распутством, Август, желая остепенить её, начал подыскивать ей женихов. Всякий патриций, на кого падал взгляд принцепса, прикидывался больным, увечным или душевно ненормальным – такой сильный страх у молодых мужчин вызывала Юлия. Август остановил свой выбор на Тиберии. Заставил его взять в жёны Юлию и развестись с Агриппиной. И так как Тиберий часто искал повода, чтобы пройти мимо дома, где жила его бывшая супруга, а встретив её на улице, останавливался и долго смотрел на Агриппину, то принцепс, недовольный поведением пасынка, приказал Агриппине покинуть Рим. Однако в следующие двадцать лет Август простил Тиберия, а Юлию отправил в ссылку.
Глава третья
Узкую кривую улочку перед дворцом Марка Агриппы – отца Агриппины – с раннего утра заполнила огромная толпа пролетариев, которые подобно своре собак носились по Риму, клянча подачки у богатых граждан, схватываясь друг с другом из-за каждого динария. Эта вечно голодная чернь ежедневно требовала от принцепса «хлеба и зрелищ», с которой каждый кандидат на выборную должность вынужден был считаться и всемерно одарять богатыми подарками, что не мешало пролетариям многократно продавать свой голос другим кандидатам.
Едва только ворота распахнулись и на улицу вышли плотными рядами рабы с крепкими дубинами в руках, окружая лёгкие, открытые носилки, в которых сидела молодая римлянка, как пролетарии с оглушительными приветственными криками метнулись навстречу Агриппине, готовые разнести всё на своём пути. Но когда тяжёлые дубинки прошлись по их головам, чернь отхлынула назад. К ней подошли рабы с огромными корзинами, полными хлеба, мяса, фруктов, с кошельками денег. И по мере продвижения отряда Агриппины рабы раздавали всё в протянутые руки. Бросать в толпу эти подачки рабы не смели: римские граждане никому бы не простили такого оскорбления.
Получив хлеб, торопливо жуя его и бренча монетами, пролетарии, тем не менее, не расходились. Они потянулись за отрядом Агриппины, надеясь на вторую раздачу в порту, громко крича о красоте молодой римлянки, о её доброте и великодушии.
Тиберий, прикрываясь то плечом, то рукой, горбился на другой стороне улицы за спинами людей, взволнованный ожиданием Агриппины, а когда увидел её, как и двадцать лет назад юную и прелестную, задрожал всем телом и чтобы не упасть, он оперся о чьи-то спины. От сильного прилива крови к голове у него заломило в висках, и он забыл о том, что его могли узнать и донести Августу. Торопливо смахивая с лица слёзы, Тиберий жадно скользил