получила привилегию одной из немногих избранных попробовать маску от «Смарти», которую, как говорили, отделяли световые годы от последней модели «Окулус Рифт».
Надев маску, девушка мгновенно утратила чувство реальности: она стояла, хотя точно знала, что на самом деле сидит, а поворачиваясь, видела простирающиеся во все стороны джунгли, толстые стволы, увитые лианами и губчатым мхом. Взмахом головы заставляла обезьянку-аватара прыгнуть в деревья, а вскоре уже не требовалось никаких усилий, чтобы поверить в то, что девушка сжимает ветку, качаясь вместе со своими приятелями‑приматами. Фрейя хватала фрукты, уворачивалась от врагов и, когда переходила на следующий уровень, оказывалась в шкуре другого животного. В пустыне ей предстояло стать пустынным хамелеоном, прорываться сквозь алоэ и суккуленты, так что ноги становились липкими от сока. Детализация захватывала дух: хотелось оставить все позади, провести вечность, исследуя этот волшебный мир.
Игра поглотила Фрейю настолько, что, когда в половине десятого зазвонил телефон, она не обратила на это никакого внимания, равно как в десять и в половину одиннадцатого. Около одиннадцати часов наступило кратковременное спокойствие, когда ребята превратились в цапель и покатались по реке на бегемотах. Фрейя не могла разобрать, что это за странные звуки. В конце концов любопытство пересилило и девушка сняла маску, но слишком быстро, отчего на нее накатила волна тошноты. На другом конце провода была Руби, она рвала и метала – это был один из тех редких случаев, когда ее чаша терпения переполнилась и выплеснулась на младшую сестру.
– Я звонила миллион раз, – разразилась она гневом. Но голова Фрейи все еще кружилась от игры, и, когда она попыталась объясниться, Руби оборвала ее на полуслове. – Ты не знаешь чувства меры, ведь так? Уже очень поздно. Что скажет Эстер?
Оглядываясь назад, Фрейя понимает: не нужно было играть с доверием сестры; в первый раз мать оставила дочерей одних на ночь и, должно быть, взяла с Руби определенные обещания. Тем не менее приемная сестра никогда раньше так не сердилась. Она была той, кто обычно нарушает правила, независимо от того, что под этим подразумевала Эстер. Возмутительно, что Руби пыталась требовать что-то сейчас, когда Фрейя наладила отношения с местными жителями Пэкхама. Ей даже пришло в голову, что сестра ревнует. Когда голос в трубке назвал Фрейю глупой и пекущейся только о своих интересах, девушка больше не могла этого вытерпеть. Фрейя будто с цепи сорвалась, разразилась тирадой, из которой теперь в памяти всплывают лишь отдельные фразы, словно обломки после кораблекрушения:
– Можешь говорить сколько угодно! С каких это пор ты следуешь всем правилам матери? Просто не лезь не в свое дело, Руби! Я просто хочу поиграть. Отвали от меня.
Иногда припоминаются новые подробности, и они даже сейчас причиняют боль.
Фрейя замолчала, и на несколько секунд, прежде чем Руби ответила ей, воцарилась тишина.
– И как ты собираешься