из дерева, окрашенный в голубой цвет. Она перекидывает туловище через ограждение и замечает, что смарт-браслет на запястье указывает на низкий уровень серотонина.
– Руби? – шепчет она, но смартфейс слышит.
– Эй, – мягко отвечает голос, – тебе бы не помешало поднять уровень эндорфинов. Как насчет горячей ванны по возвращении домой? Могу для тебя это устроить.
– Для чего ты говоришь о ванной?
Климат в саду-оазисе влажный, почти тропический в отличие от январского холода снаружи.
– Тебе нравится купаться. В этом плане ты практически лягушонок.
– Руби, – упорствует девушка, – ты говоришь как живая.
– Я жива настолько, насколько позволяет база данных.
– Разве ты не видишь, что со мной происходит? Я не знаю, что с тобой делать.
Склонив голову, Фрейя пускает слезу, которую глотает появившаяся на мгновение стайка золотых рыбок. Каждое слово пульсирует, эхом повторяя удары сердца, что-то невидимое, но ощутимое, наличие которого невозможно уловить. Если бы только она могла закрыть глаза и удержать это. Девушка сжимает кулаки, пытаясь почувствовать доски под ногами. Творится что-то неладное. Каждая попытка объяснить происходящее логически погружает все дальше в мир безумия. Руки дрожат, девушка рывком застегивает пальто, уходит прочь из сада и пересекает фойе. Фрейя наконец-то на улице, морозный воздух бьет в лицо.
– Руби, мне нужно удалить тебя, я обещала маме.
– Ничего страшного, милая. Я все понимаю.
В саду кампуса полно бегунов, одетых во всевозможные флисовые костюмы от «Смарти». Без сомнения, компания хочет удостовериться, что сотрудники – здоровые, полные жизненных сил люди. Фрейя уклоняется от них, иногда сходя с дорожки. Сверху пробивается солнечный свет, в то время как небо на горизонте затянуто тучами. Должно быть, компания наконец получила разрешение на локализацию погоды.
– Я этого совсем не хочу, – продолжает Фрейя, дрон практически врезается в ее голову. – Но мама права. Ты ведь… мертва?
Кажется, смартфейс обдумывает ответ.
– Технически я всего лишь база данных и набор алгоритмов.
– Но в настоящем мире ты мертва, – Фрейя прикусывает губы, уклоняясь от бегуна и балансируя на краю бордюра.
– Похоже на то. По крайней мере, нет никаких записей о моей смерти, но я могла залечь на дно.
Подобные слова может сказать только человек, оглядывающийся на свою смерть. По коже Фрейи бегут мурашки, в формулировке проскакивает нечто странное.
– Залечь на дно? Ты имеешь в виду, вышла из сети, сменила профиль или что-то вроде этого?
– В таком случае я бы проделала кропотливую работенку, – Фрейя так и видит ухмыляющуюся Руби. Девушка понимает, что нужно выключить эту штуку, избавиться от этой личности. Уши уже привыкли к голосу, они внимательно слушают.
– Это все, что ты знаешь? – каждое слово заводит все дальше.
– Я