заметила полицейского – чересчур красивого для своей униформы. Набрасывал портреты пассажиров в блокноте, поймал её взгляд и улыбкой предложил сесть. А сам начал протискиваться к выходу. Смена – двенадцать часов патрулировать улицы под моросящим ледяным дождём. А мечтает писать картины в художественной мастерской, полной солнечного света и воздуха.
«В тоннеле … токийская электричка… включает прожектор.
Я тоже, уезжая осенним днём в тёмный, полный обмана город,
должен включить в своём сердце яркий-яркий фонарик…»3, – вспыхнули в мыслях чьи-то стихи.
Дорога для Джанет была личным средством борьбы со временем. Новые впечатления – долгие дни. Время зависит от восприятия, а значит, способно растягиваться в пространстве: год, насыщенный событиями, считался за десять. Жизнь ощущалась бесконечной, как в детстве, и Джанет верила, что в этом и заключено бессмертие, а не в том, чтобы сохранить себя в книге или размножить в детях, как учили когда-то в школе и в институте, брошенном на втором курсе.
Среднестатистический человек не более чем сумма прочитанных книг. Писатель же может переписать реальность, присвоив себе любое имя и любую судьбу, и в веках останется прав. Как и Джанет. Но писатели пишут романы для многочисленных потомков, а она сочиняет жизнь для себя одной.
«Жить для себя – эгоизм», – твердила мама.
«Внутренние перипетии – признак настоящего романа. Если герой не меняется, зачем тогда описывать события его жизни?», – главный вопрос преподавателей филфака.
Но на самом деле нет никакого «зачем», а прав тот, кто счастлив. Даже несчастливый по жизни человек может быть счастлив в данную минуту, а из «данных минут» и состоит жизнь.
И всё же язык – отправная точка во времени и пространстве. Родной язык определяет всё: мысли, чувства, действия, мироощущение, сознание, бытие. Мимолётно вспомнилась строчка из интервью с лингвистом в документальном фильме Вернера Херцега «Встречи на краю света»: «Ежегодно на планете умирают сотни этнических групп. С последним носителем языка уходит целый мир…». Что будет с её родным, русским, если уже сейчас соцсети изменили его до непонимаемости аббревиатур? И как тогда говорить? Английский эсперанто истёрт до дыр, итальянский ещё в самолёте зазвучал бравурной музыкой и только русский шипел в мыслях, как грешник на сковороде. Может, поэтому отношения с перелётными мальчиками у Джанет и не складывались: поколение бесконечности не наделено от природы долговременной памятью, и значит, не способно понять её чувство вины.
Сорренто встретил объявлением на автобусной остановке: «Школа международных языков: китайский и английский для детей от пяти лет».
«Мы живём в Китае, они заштамповали собой всю землю, теперь наш мир – китайская подделка», – ужаснулась Джанет. А навстречу маршировал отряд узкоглазых туристов, вооружённых селфи-палками.
«А почему бы и мне не взять с них пример? – решила она, разглядывая