дед, сейчас совсем не такие, с которыми ты, возможно, сталкивался в ту войну. Они ведь себя лучшей нацией на Земле объявили, неужели не слышал? И все, кто к великому немецкому народу не принадлежит, – грязь, говно, которое можно и нужно безжалостно уничтожать. Вот как здесь, например!
– Но ведь здесь только дети!
– А им без разницы…
Старик смешно наморщил лоб и отошел в сторону, крепко задумавшись.
– Да, не отсидишься ты на своем хуторе, твое высокоблагородие! – горько усмехнулся я. – Они тут поначалу все подчистую выгребут. До нитки ограбят. А потом зачистят лишние рты, оставят только тех, кто будет убирать для них хлеб, добывать уголь и валить лес. Рабов, короче… И тебя, поскольку ты старый и немощный, в газовую камеру отправят!
– Куда? – обернулся в изумлении старик.
– Патроны-то денег стоят, да и стволы горят… Не говоря уж о жутких моральных страданиях палачей. Вот и изобрели образованные европейцы такой способ массового уничтожения людей, чтобы сразу десятками тысяч на небо отправлять, – газовые камеры. Привозят ничего не подозревающих стариков, женщин и детей на пересыльный пункт. А там вроде как помывка организована – душ работает. И даже по кусочку мыла всем желающим дают и чистые полотенца. Народ радостно заходит и начинает мыться. Тут двери герметично закрываются, и вместо воды из душевых рожков начинает отравляющий газ идти. Пара минут – и все! Заходит бригада из таких же несчастных и оттаскивает тела в крематорий. А мыло и полотенца тщательно собирают – для новой партии жертв. Потому как истинный германец должен быть экономным! Поэтому аккуратно снятая и сложенная перед помывкой одежда тщательно сортируется и отправляется на склад[34]. Ordnung und Aufsicht![35]
Пасько снова рухнул на колени и начал блевать. Добил я старичка своим рассказом. Да, дедуля, реальность, она ведь пострашней любой фантазии будет.
Как там Барский? Миша уже встал и, покачиваясь из стороны в сторону, смотрел невидящим взором куда-то вверх. Солнце выкатилось из-за горизонта, и небо стремительно наливалось синевой. Денек обещал стать ясным, солнечным и… жарким. Во всех отношениях.
– Миша, ты как?
Молчание. Я подошел и обнял парня за плечи. Рука сама нащупала на поясе флягу.
– Ну-ка, хлебни!
Барский машинально начал глотать. Похоже, даже не замечая, что пьет. На четвертом глотке я вырвал горлышко фляги из его рта. Хорош, а то мне еще не хватало пьяного на себе тащить. Да и мне самому не мешает принять сто граммов. Блин, теплая… Это уже становится нехорошей традицией – который раз за сутки прикладываюсь. И все без закуски, на ходу… Так и спиться недолго, если раньше не убьют… А что поделать? Третий тост – это святое!
– Миша, ты готов идти?
– Куда? – вяло спросил напарник.
– Я посмотрел – здесь не все. Наверное, часть раненых успели оттащить в лесок, как мы и договаривались. Надо их найти – им по-прежнему нужна помощь! Ты пойдешь со мной?
– Да-да, конечно! – То ли водка подействовала, то ли это