волненья
И мистикой отделены
От лени и банальных мнений.
Мужчина с опытом беды
Над суетой готов смеяться
И помогать на все лады
Поэтову смешному братству.
Безмолвной женщине бесед
Пространных явно не дослушать,
Нить серебра в ее косе
И голос горьковатый суше.
Но всё случится в свой черед:
фаюмский мальчик повзрослеет,
мужчина мудрость обретёт,
а девы – темную аллею.
Покинет женщину печаль,
Согреет восхищенье рядом,
Ей зыбку хочется качать,
А больше ничего не надо.
Пока клубятся облака,
Запомни, что душа просила —
Всё принесет с собой река —
Волну и ветер, стать и силу.
Земля как я
Земля как я: собрали всё, ушли,
а я осталась ночевать под снегом,
и надо мною облаков набеги,
и солнце в угасающей дали.
Земля как я – вот холод и покой,
и замолкают топоты и стоны,
а я, раскинув тело многотонное,
не шевельну немеющей рукой.
И тишина устойчиво длинна,
и думе удивлённой нет помехи.
Угадываю оды, годы, вехи
недвижной бесконечности без сна.
Затменье, страхи, сумерки зимы
Затменье, страхи, сумерки зимы,
Троллейбус – точно вызов неотложной,
И бестолково-бешеные мы,
Чего нельзя, то почему-то можно.
Куда, зачем езда по круговой?
Задымлено, обругано. И весело.
Кондукторша качает головой,
Задерживаясь возле наших кресел.
Ну, что бы понимала эта чудь
В мелированной и киношной химии!
Нам остается жить всего чуть-чуть,
Какими бы мы ни были плохими!
Хлещите по щекам пургой, дождем,
А вы, ребята, пиво открывайте.
Конечная? Но мы чего-то ждём,
Неуязвимые для брани и объятий.
И выходя, прощаясь насовсем,
Неловко расцепляя наши руки,
Как некую таинственную сеть,
Поймаем взор троллейбусной подруги.
В кабину, где зеркальный поплавок
Где ласковы и горячо-тревожны
Глаза ее напарницы, – ну вот,
Ты здесь, и дальше ехать можно.
Ты избалована теплом
Ты избалована теплом,
Тебя все ищут… Поделом
Досталось мне, провиницалке.
А неслучившегося жалко —
Наивных писем череды
Щумящей за окном воды
Слепящей маеты экрана —
Все слишком поздно или рано…
Ну сколько можно – маетой
у монитора плюс настой
тысячелистника и мёда
не заменить былой свободы.
Тогда казалось – счастья час
Дороже жизни, и рассказ
об этом будет очень крут,
Да полно. Этого ли ждут?
Но я сдержу невольный крик:
Ты покидаешь материк,
От сонной