мимо остановки, я увидел внутри на скамейке что-то темное. Притормозил, сдал назад. На скамейке полулежала молодая женщина. Ондатровая формовка натянута до самых ушей. Лицо закрыто шарфом. На бровях и шарфе от дыхания образовались сосульки. Руки вставила в рукава. Видимо, чтобы согреться. Мы стали ее поднимать, спрашивать, но видно было, она так замерзла, что не может даже говорить. Когда мы вели ее к машине, чтобы отогреть, я обратил внимание на ее живот, который даже шуба не могла скрыть. Женщина была беременна. Посадили ее в машину, стали растирать щеки. Видны были следы обморожения. В машине я расстегнул ее шубу, чтобы женщина могла скорее согреться, так теплый воздух проникает быстрее, а еще включил печку на полную мощность. Генка и Серега растирали ей лицо, руки и ноги. Я сел за руль, чтобы увезти ее в больницу, которая, к сожалению, находилась в другом конце района. И пока мы ехали, женщина стонала, а потом начала кричать.
– У нее все колготки намокли, – сказа Гена. – Она вот-вот родит.
Управляя автомобилем, я попутно пытался связаться по рации с дежуркой, чтобы вызвать скорую помощь. Из-за большой скорости на скользкой дороге меня стало заносить, поэтому попытки связаться я прекратил и все внимание уделил движению. Женщина кричала все сильнее.
– Срывайте с нее колготки, это воды отходят, – крикнул я ребятам через плечо.
– Вот давай остановись и сам срывай.
Я остановился. Выгнал их из машины, чтобы не мешали. Достал два вафельных полотенца, которые принес из дома и которыми еще не пользовался, так что они были чистыми. Кинув их на спинку сиденья, стал стягивать с женщины шерстяные колготки, трусы, все насквозь мокрое. На резиновых ковриках тоже хлюпало. Женщина кричала все сильнее. Я как можно шире раздвинул ей ноги и успокаивающе гладил по животу. Было такое ощущение, что в животе кто-то сильно и упорно бьется. А мышцы женщины судорожно сокращались.
– Давай, давай, милая, – приговаривал я, пытаясь ее успокоить.
И вот что-то стало показываться. Как в каком-то сне медленно-медленно начала появляться головка ребенка. Я схватил одно из полотенец и стал придерживать ее. Я не знал, нужно ли тянуть, и поэтому просто ждал, когда все произойдет само собой, и очень боялся повредить ребенку. Вот он весь оказался на полотенце. Вслед за ним выплеснулось что-то еще, и потянулась пуповина. У меня ничего не было, чтобы обрезать ее. Единственное, что мне пришло в голову, – это перегрызть пуповину зубами и завязать на узел. Ребенка завернул в полотенце, но было такое ощущение, что он неживой. Где-то читал или слышал, что ребенок, когда родится, должен заплакать, а этот молчал и в свете фонаря был какой-то синенький и страшный. Я стал обтирать его полотенцем – и в это время он будто икнул и заорал! Такой крик появления новой жизни могли слышать только матери, рождающие детей, и акушеры, принимающие роды. Это был замечательный крик!
Бросив на пол грязное полотенце, которым обтирал малыша, я схватил другое и завернул младенца в чистое. Быстро скинув с себя бушлат, я положил ребенка на него