Света не сразу сообразила.
– Бандосы…
– Ну, мы же их не трогаем! Они сами по себе, мы тоже…
– Хорошо, если так. Но лучше, как в том еврейском анекдоте: «Не знаю, о чём вы тут говорите, но ехать надо!..» И побыстрее. От того самого греха, о котором предупреждал официант. Помнишь, как там у Грибоедова: «Ах! От господ подалей! У них беды себе на каждый час готовь. Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь!..»
Официанты скоропалительно накрывали столы. Там уже подняли рюмки, сдвинули и с видимым смаком-шиком опрокинули в раскрытые рты. «После первой и второй…» Закусили. Огляделись ещё раз…
Пашка жестами подзывал официантов, чтобы расплатиться и уйти. Его заметили. Браток с замашками борца тяжёлой комплекции классического стиля подошёл, наклонился, дыхнул спиртным.
– Чё, брателла, крыльями машешь! Не видишь, люди заняты! Твоя маруха? Потанцуем?
– Я сегодня уже натанцевалась! – Света смело посмотрела в глаза неожиданному кавалеру. – Вон того суженого-ряженого пригласи! – она указала на испуганно выглядывающего персонажа в зауженных брючках и с манерами переспелой девственницы. – Он с радостью! А мне сейчас не до сук!.. – Последнее слово она выделила. Но расслышать в этом слове подвох дано было не каждому. Пашка оторопел от такой смелости своей жены.
– Ты чё, бикса, страх потеряла?
– Вали! Иначе перо в бок получишь! – Пашка привстал, поиграл ножом, которым только что терзал в тарелке мясо. Его не то что воткнуть куда-то было невозможно, он и резать-то не резал. Но тем не менее – шаг был сделан. Выбор тоже…
Тот, кому Пашка угрожал, вдруг заржал как владимирский тяжеловоз. Присел на свободный стул. По пути достал из-за спины ТТ, красноречиво положил его на стол и никак не мог остановиться, зайдясь в приступе смеха. Его компания внимательно смотрела на происходящее.
Пашка стоял со столовым никелированным ножом бледнее бледного, понимая, что сейчас произойдёт. Он наклонил голову, сверля глазами противника. Его визави заходился смехом, явно будучи под «марафетом», но на всякий случай тоже не спускал глаз с Пашки…
Эти отчаянные ребятки девяностых вертели всех и вся, в том числе и себя. Это был повсеместный смертельный аттракцион безудержной смелости, который мог случиться лишь в этой развалившейся, почти неуправляемой гигантской стране. Жили они широко, с размахом. И недолго. Большинство из них время смахнуло со стола жизни, как рачительная хозяйка тряпкой крошки, оставив роскошные памятники на погостах и безымянные могилы в пригородных лесополосах…
Все наивные познания о Кирове у Пашки были связаны с тем, что здесь была родина дымковской игрушки, художников Васнецовых и любимого писателя Александра Грина. По рассказам одного знакомого здесь также была фабрика каких-то невероятных баянов. Отсюда, утверждали знатоки, начинался знаменитый на всю страну Великорецкий крестный ход, в котором участвовали тысячи верующих и о котором мечтал Захарыч. Здесь только что крестили Свету, а благодарные