в любом случае в конкретную секунду с собой у меня их нет. А это значит, что независимо от того, будет ли выплачен долг, вы сейчас примените силу. Но зачем? Ведь с собой денег у меня правда нет, иначе стал бы я просить сигаретку?
Лучше бы я бросил курить, потому что, как оказалось, курение правда убивает, причём не так очевидно.
– Ну, знаешь, Ролан, в этом есть разница. Если мы тебя сейчас не проучим, ты так и будешь обманывать и не вернуть долг, а мне потом за тебя башку оторвут, – сказал Султан. Я ненавидел каждое его слово в тот момент.
***
Я позволял бить себя чуть ли не десять минут. Когда я понял, что перестал чувствовать некоторые части тела, мне пришлось завершить «потасовку».
– Султан… Как же ты сумел уложить свою тёщу такими хилыми ударами?
Нерусский бандит остановил своих напарников энтузиастов, которые били так, словно в меня каждую секунду врезался легковой автомобиль. Султан подошёл ко мне, стоящему на четвереньках, поднял за волосы и пришёл в ярость, когда увидел кровавую ухмылку. Он хорошо так приложился ступнёй по спине. Я упал на живот и застонал от удовольствия. Султан плюнул, и промахнулся (мне так показалось, что он хотел попасть в затылок).
– Ты меня понял, Роланд. Двадцать тысяч, ни копейкой меньше. Парни, а ну-ка в бар. Мой горло просит водка.
Наступила тишина, в которой я, наконец, мог отдохнуть, отдышаться и подумать о жизни. Я давно искал предлог, под которым можно было упасть на тротуар и глядеть на звезды. Потешить самого себя, поплакать в собственную жилетку, почти захлебнувшись соплями, это часть моей тогдашней разбитой жизни. В какой-то момент я понял, что грозные ребята захотят выйти покурить и продолжить избиение должника. Я, конечно же, был не против, но смерть и самоистязание – это вещи противоположные. А я хотел как можно дольше терзать себя, и прожить таким образом ещё не один год.
Я подкрался к стене, у которой полчаса назад пытался стрельнуть сигарету, схватился за теплые кирпичи и встал на ноги. В тот момент бурные авации раздались в голове, среди которых я мог слышать крики: «он выжил!», «похоже, мы еще увидим, как ему ломают кости!». Бока ужасно болели, колени дрожали, а уши закладывало после каждого проезжающего автомобиля – в общем, я был доволен. Вспоминаю то время с теплом, ведь мне всегда нравится чувствовать себя живым.
Я, прихрамывая, почти добрался до мусорного бака, что стоял прямо за углом от «Старухи в блеске». К нему направлялся какой-то силуэт, и я стал идти увереннее, почти не показывая, что ушиб половину конечностей (может, и сломал, ведь нельзя знать наверняка). Вот человек подошёл ближе, и я начал узнавать эти длинные волосы. Илларион нес чёрный пакет, в который обычно слетевшие с катушек жены прячут отрубленные хвостики своих мужей-изменщиков (да-да, я именно об этом, коллеги). Он поднял руку, прислонил её ко лбу, чтобы свет фонаря не мешал разглядеть встречного хромого бродягу.
– Ролан?
– Кого я вижу, – сказал я.
– Засиделся ты в баре.
Лари отправил «пакет с хвостиками» в почтовый