из-под крана. Вкус хлорки во рту перебил запах гниения, хотя лучше не стало. От него затошнило, но при этом хотелось есть. Денег не было, и следовало дождаться завтрашнего дня – получения пенсии. Ещё через неделю съёмщики другой её квартиры должны внести плату за месяц. На эти деньги она и жила. Саша оставил хорошее наследство: ей дом на Гоголя и каждому сыну по трёхкомнатной квартире. Но после смерти сыновей в доме жить Тётка не смогла. Видя этот дом издалека, она уже погружалась в черноту своей памяти, которая перечёркивала всё самое лучшее, что было там прожито. Этот дом проводил на кладбище всех, кто ей был дорог. А Тётка похоронила сам дом. Он словно умер вместе со всеми ними. Да и с частичкой её души. Она не захотела жить в нём больше, но и не хотела продавать. Порой он словно тянул её к себе.
Тётка переехала в одну из квартир, предназначенных сыновьям, две другие сдавала. Однажды она попала на мошенников, которые, узнав, что у старой пьющей цыганки никого нет, но зато есть много ценной недвижимости, долгое время втирались к ней в доверие и, напоив, выкрутили одну из квартир. Хотели забрать всё, что у неё было, но переборщили со спиртным – Тётка успела подписать документы на одну и отключилась. На утро, протрезвев, она пошла в полицию, но взаимоотношения полицейских и мошенников были налажены. «Коммерческие» копы отработали свои лёгкие деньги, объяснив цыганке, что «она всё равно ничего не добьётся» и что «ей должно быть стыдно в военное время со своими материальными вопросами обращаться». Убедить старую, неграмотную цыганку в том, что она ещё должна радоваться такому развороту событий, а не худшему, было легко, от того и деньги в этот раз были лёгкими .
Солнце светило в окно. В животе подсасывало, но Тётка знала, что в холодильнике пусто. Несмотря на это, она машинально открыла дверцу, надеясь на чудо. И чудо свершилось. Холодильник был полон. Салаты, запечённое мясо, жареная картошка, торт – еда, как из ресторана. Тётка уже совсем забыла, что вчера племянницы устроили ей праздник, а после праздников холодильник не бывает пустым.
Тётка достала один из салатов, хлеб, села за стол и с жадностью стала кушать.
– Кушать изволите? – раздался быстрый ехидный голос Афанасия Чеботарёва. – А семье вашей не кушается!
Тётка поперхнулась. Пища изо рта полетела по всему столу. Но, прокашлявшись и утерев глаза от слёз, она восстановила контроль. На этот раз она даже не поднялась со стула. Она молча встала, подошла к холодильнику, взяла пачку сока и выпила из горла. Затем снова вернулась и продолжила кушать.
– Прошу прощения, что отвлекаю… – снова зазвенел голос Чеботарёва, – Вы не могли бы закрыть шторы?
– Да что за хрень? – подскочила Тётка с места, швырнув вилку в сторону звучания голоса. Металл зазвенел по бетонному полу.
– Ну для чего же так волноваться? Закройте штору, пожалуйста.
– Зачем? – нервно отозвалась Тётка.
– Свет мне мешает. Не могу сосредоточиться. А разговор к Вам важный.
Старая цыганка молча подошла к окну и, несмотря на внутренний страх,