усталость, которую она никогда ещё не испытывала.
Она снова прикрыла глаза. Боль чуть утихла. Полежав немного и приходя в себя, она опять сделала попытку открыть глаза – тот же результат. Внезапно яркий свет перестал насиловать её глазницы, и пространство наполнилось чьим-то присутствием. Теперь она боялась открыть глаза. Сама не зная, почему.
– Любовь моя. Жизнь моя, – раздался его голос. Мягкий и обволакивающий, он звучал музыкально-чувственно. – Можешь открыть глаза, солнце не будет тебе больше мешать.
Она открыла глаза и очутилась в полумраке шалаша, вход в который был прикрыт полупрозрачной тканью. Солнце, действительно, больше не мешало ей. Но зато прямо перед ней мерцали его глаза – жёлтые, дикие. Она вскрикнула и снова чуть не потеряла сознание. Он схватил её за запястья, крепко сжав и не давая вырваться и, наклонившись, впился губами в её губы. Она почувствовала привкус крови во рту. Силы оставили её. И она сдалась – потеряла сознание…
4.
Сегодня она решила принести ему одежду, потому что в лесу становилось прохладно. С каждым днём все прохладнее. Лето потихоньку отступало.
Она подходила к заветному месту, трепетно ожидая встречи их взглядов. Это было главным.
Шалашик стоял на берегу ручья, словно ожидая кого-то в гости. За то время, что она приходила сюда, этот дивный уголок леса приобрёл для неё особое значение. Ей даже казалось иногда, что и деревья здесь не такие как во всем остальном лесу, и солнце здесь светит мягче и милее, и птицы здесь мелодичнее выводят свои трели. Ручей был единственный и неповторимый. Шалаш стал для неё убежищем от всего остального мира: как только она переступала порог его – весь остальной мир переставал существовать для неё. И пусть эти мгновения длились не долго, пока она ухаживала за незнакомцем, этого хватало ей, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливой.
…Странная тишина стояла сегодня в лесу. Как будто настороженное ожидание приостановило всякое движение жизни. Весь растительный мир словно вытянулся вверх и застыл в ожидании указаний. Сверху. Ожидание было пронизано послушанием и согласием ждать. Она чувствовала кожей состояние природы, но не могла объяснить себе, что же это состояние означало. Особо и не старалась – чувствовала и все.
Чем ближе она подходила к шалашику, тем напряжённее становилось ожидание всего окружавшего её. Возле самого шалаша воздух, казалось, окаменел вовсе. Его можно было увидеть.
Странное движение поймала она внутри себя: сердце ёкнуло чуть-чуть, как от испуга, и мгновенно успокоилось – она вошла в шалаш.
Прямо посередине этого жилища, нагой, сидел он. Он сидел. И не мигая, озорно, смотрел на неё. Прямо в глаза.
– Может, ты и встать можешь? – стараясь не выдать волнения, тихо спросила она.
Её замешательство всё-таки не ускользнуло от него.
Улыбнулся лукаво, не скрывая