личное. Я не могу назвать вопрос. Но лицо ответило: «Любовь».
Мы бы так и жили, но Миша, несмотря на обещания, проявил полную неспособность соблюдать какие-то совершенно обычные правила общежития. Однажды ночью на него в очередной раз накатил приступ отчаяния и презрения к жизни – и он включил на полную громкость песню из репертуара «Оргии праведников». Мы с Алёной терпели многое, включая гей-клуб в соседней комнате, но ночью нам надо было спать. И поскольку это происходило не впервые, и я чувствовал своё полное бессилие, я начал стучать в его дверь и угрожать.
– Выключи это своё эзотерическое говно! Мы спим!
– Сергей Калугин – великий поэт! – крикнул Миша.
– Мне срать, что он великий! Я сплю!
Миша больше не отзывался.
– Я зову милицию! – заорал я. – Я сейчас позвоню в ФМС!
Поскольку Миша боялся депортации, этот аргумент сработал. Но Миша был смертельно оскорблён.
Через несколько дней он ушёл из Медведково и стал жить с неким Саней. С нами он прекратил всякое общение, и я ничего не знал о его жизни вплоть до сегодняшних похорон.
Мы с папой пришли в морг. Здесь уже были Саня, Антон (Мишин брат по отцу) и мужичок с Мишиной работы (Миша работал нелегально). Больше никого. Миша жил как будто вне каких-то социальных связей.
Я задумался, придут ли московские литераторы хоронить меня, когда я умру. И сколько их придёт. Скорее всего, не больше, чем на средний литературный вечер. Да и чего ходить-то. Плохо знали этого Никитина, да и был он какой-то бука. Человек 5 в лучшем случае. Будет ли говорить тосты Файзов?
– Я привёз рубашку, – сказал папа.
– Какую рубашку?
– Для Миши. Мне позвонили вчера из морга и говорят:
«У вашего трупа рубашки нет».
Папа вытащил из портфеля рубашку.
Мы собрались пойти внутрь, одевать рубашку на Мишу. Но там кого-то отпевали.
– Мишу что, тоже будут отпевать?
– Да.
– Зачем? Он же учился на раввина.
– Так надо, – сказал Мишин второй брат, Антон.
– Миша носил крест, – добавил кто-то.
Я догадался, что крест Миша надел тоже из-за «Оргии праведников» и их православно-монархического лидера.
Несмотря на то, что Миша за эти годы непонятно как сумел с ним познакомиться и войти в круг его друзей, на похороны Калугин не явился.
– Как он умер? – спросил я Саню.
– Он умер во сне. Я вышел в другую комнату посмотреть кино, пока Миша укладывался спать. Помню, ещё спросил его: «Хочешь, принесу тебе бульончика?». Миша ответил: «Я больше ничего не хочу». Что-то там храпел, сморкался. Потом стало тихо. Я пришёл – пульс не прощупывается.
– Может, это последствия радиации? – спросил папа.
– Какой ещё радиации?
– А такой. Знаете, что Миша пережил радиоактивное отравление? Я даже книги его потом выбросил. Может, он листал их радиоактивными пальцами. Я боялся, что они фонят.
Такая история, действительно, была. Ещё в Кишинёве Миша увлёкся химией и стал коллекционировать