к моему выбору прохладно, отец был недоволен. Но это нормально для человека, который всю жизнь что-то строит из цемента и бетона и потому считает, что целлулоид – материал несерьёзный.
– Почему вас влечёт заниматься с российской молодежью?
– Здесь, на Высших режиссерских курсах, я встречаю много интересных людей с необычными биографиями, к которым отношусь с большой симпатией, и очень хочу для них что-то сделать. Будут они великими или нет – зависит не от меня и даже не от них, а от многих обстоятельств. Но я получаю удовольствие от общения с ними.
С молодёжью встречаюсь довольно часто и делаю это уже много лет – и со студентами МГИМО, и ВГИКа, где мне присвоили звание доктора honoris causa. Это трудно, утомительно, но и очень радостно. Ведь молодёжь – единственное, что останется после нас.
– В фильме «Жизнь как смертельная болезнь…» речь идёт о переживаниях человека, узнавшего, что у него неизлечимая болезнь. Есть там и размышления о смысле жизни. В чём он для вас?
– Если бы я мог это выразить в одном предложении, то все бы пересылали его SMS. Тут нет простых рецептов, каждый должен найти свой смысл жизни в выбранном деле. Я нашёл его в искусстве, в семье, в общественной деятельности, педагогической… Всё это и сложилось в смысл моей жизни. Многое не удалось – наверное, потому что слишком много хотел. Но я продолжаю хотеть и постоянно пробую.
– Что именно?
– Наступает время, когда хочется сделать то, чего ещё не делал, посетить места, где не был, встретить людей, которых не встречал. И снять свой лучший фильм. А в конце концов умереть молодым в пожилом возрасте.
– Вы верите в жизнь после смерти?
– Да, верю и надеюсь, что это так и есть. Но неопровержимых доказательств на этот счёт у меня нет.
– Ваш фильм «Персона нон грата» охватывает треугольник Италия – Польша – Россия. Он не случаен?
– По моей фамилии ясно, что у меня итальянские корни, хотя несколько поколений моего рода жили в Польше. Меня часто спрашивают, не связан ли я с холодильниками, которые рекламируют по телевидению: «Серьезная бытовая техника существует. Доказано Занусси». Связь есть, но далёкая, по итальянской линии. А Россия интересует потому, что это совсем другая для меня страна. Может, поэтому её и люблю: здесь иные темперамент, способ переживаний…
Мне близок Томас Манн, но восхищает Достоевский, потому что он совершенно непохож на нас.
– И даже не любил поляков.
– Это его путь, и это я ему прощаю легчe всего.
– Анджей Вайда снимает фильм о Катыни. Ваши близкие там не пострадали?
– Из дальних родственников по маминой линии погибли двое. Это больная тема, и порой слышу: немцы покаялись, а русские нет… Но я хочу быть честным и потому должен говорить прежде всего о покаянии поляков. Мы тоже делали в истории разные недостойные вещи и должны это признать: не всегда были порядочны по отношению к евреям, враждовали с Россией, не помогли стать независимыми