к матери и не спешил возвращать жену. Непостижимо! Внутри неё растёт, развивается новая жизнь, другой человечек, микрокосмос. А муж не принимает в этом таинстве никакого участия. Словно теперь это не его проблемы. Вся Катя – не его проблемы.
В день командировки Осип традиционно заехал попрощаться. Свекровь усадила сына завтракать. Вспомнив, что хлеб закончился ещё вчера, отправила невестку в соседний магазин. Катенька уже вышла из подъезда, когда сообразила, что кошелёк оставила дома. Шёл четвёртый месяц беременности, и Катенька всё чаще замечала за собой лёгкую рассеянность. Она нашла это забавным и в весёлом расположении духа вернулась в подъезд. Она собиралась нажать на звонок, когда соседняя дверь тихо приоткрылась и всё та же сухонькая старушонка просунула свою седовласую голову на черепашьей шее.
– Не послушалась меня, да? – прошамкала соседка. – Спуталась…
Катя растерянно смотрела на старушку, не зная, что ей ответить. Старый, одинокий человек… Только посочувствовать. А старуха, окинув Катю цепким взглядом, вдруг поджала губы, мелко затряслась.
– Что же ты натворила, глупая. Вот уже и приплод… Кормёжка ведьме! – и всхлипывая, оттягивая уголки тонких губ к морщинистому подбородку, произнесла нараспев: – Прям как моя Иришка!
«Сумасшедшая!» – подумала Катя и схватилась за дверную ручку своей квартиры, сильно потянула её вниз. Дверь оказалась незапертой. Катенька поспешила внутрь, подальше от чокнутой соседки. Дома её появление осталось незамеченным. Мира и Осип что-то эмоционально обсуждали на кухне.
– Ося, ты же понимаешь, как это важно для меня! – свекровь истерично подвизгивала. – Неужели тебе сложно? Для меня, для родной матери?!
– Хватит, мам, перестань, сколько можно?
– О, милый, ты же всё понимаешь, – голос свекрови стал мягким, нежным.
Катеньке не хотелось быть невольной соучастницей семейной ссоры. Она собиралась выйти, когда услышала всхлипывания Миры.
– Это дитя, родной мой, необходимо мне. Шестой месяц – критичный срок. После этого срока я… уже… – Мира то ли всхлипнула, то ли взвизгнула. А Катя замерла в коридоре.
– Мне не жить без твоего ребёнка. Неужели ты хочешь моей смерти?
До Кати доносились приглушённые всхлипывания и утешительное бормотание Осипа. Девушка ещё послушала с минуту и тихо вышла из квартиры.
«Словно чавканье вантуза в забитой раковине», – подумала Катя и устыдилась. Ничего смешного в этой некрасивой сцене не было. Но почему же ей не жаль эту плачущую женщину?
Вечером этого же дня Мира Аполлоновна хлопотала на кухне. По её заверениям, она готовила особенный ужин. Напевала что-то себе под нос, размешивая еду в кастрюльке. Катенька рассеянно водила пальцем по узору скатерти и не понимала причину своей хандры.
– Мира, что вы такое напеваете? Мотив знакомый, а слов не разобрать, – от нечего делать спросила Катя.
– Да так, детская потешка. Старая-престарая, мне её ещё моя бабушка