не нуждаюсь в объяснениях, сударь! Тем паче накануне поединка чести!
«Самые верные» – двое прапорщиков, явно произведенные в чин буквально на днях, – гордо подбоченились. Сбитые на плечо ментики, короткие, в шнурах, галунах и лентах, едва не свалились в траву. Конрад вздохнул еще раз. Ну конечно, нашему петушку никто не объяснил, а если и пытались, то петушок не слушал, а кукарекал…
– Во время дуэли с сотрудником Бдительного Приказа, если стороны отказываются решить дело миром, секундантов, молодой человек, не полагается. Дуэльный Кодекс, статья «О частных случаях», параграф тридцать второй, – барон вспомнил зануду-стряпчего и скривился, как от зубной боли. – Вот наши «секунданты», единственные и неповторимые.
Он кивнул на две сабли в ножнах, мирно дремлющие на камне. Эти сабли час назад доставил курьер из спец-арсенала, вместе с распиской о выдаче, заверенной суперинтендантом Марком Храпунцом – человеком, рядом с которым дотошность барона выглядела разгильдяйством чистой воды.
Возле камня, прямо на траве, лежал восковый таблетон и стилос-самописец, остро заточенный на манер шпаги.
– Вы издеваетесь, сударь? Ну хорошо, вам недолго осталось!
– Уймитесь, юноша. Ваши старшие товарищи, зная Дуэльный Кодекс лучше вас, благоразумно отказались потакать глупостям пылкого корнета. И правильно сделали. Во время дуэли с квизиторами лучше обойтись без лишних свидетелей. От позора это не спасает, но хотя бы уменьшает его размеры… Впрочем, как вам будет угодно. Мы увлеклись. Приступим.
Аккуратно убрав сабли в сторону, барон принялся раздеваться. Не торопясь, свернул плащ с капюшоном; поверх сложил камзол, следя, чтоб не помялись разрезные, снабженные застежками рукава. Горку украсили кушак, треуголка и парик. Сразу стало прохладно. Правда, спину согревал взгляд корнета, пылавший яростью. Сам Лефевр, нимало не заботясь о сохранности имущества, набросал одежду вульгарной кучей. Оставшись в батистовой рубашке с кружевным воротом, он картинно разминал плечи, взмахивая то правой рукой, то левой.
Прапорщики аплодировали.
Похоже, корнет был любимцем полковой молодежи.
– Долго мне ждать, сударь?
– Идиот, – констатировала сабля, которую барон как раз извлек из ножен. – Еще и торопыга. Конни, опозорь дурака и пошли отсюда. В арсенале вечеринка, мы с Брюнхильдой не хотим опоздать.
На лицо корнета снизошла задумчивость. Он сделал глубокий выпад, продемонстрировав, что и раструбы сапожных голенищ тоже обшиты у него кружевами, потом выпрямился и осторожно взял в руки вторую саблю.
Подержал.
Потянул клинок наружу.
– Давай, давай, – подбодрила Лефевра сабля, сверкнув муаровым узором. – Или не помнишь, за какой конец меня держат?
Аплодисменты прапорщиков выродились в осторожное похлопывание. Казалось, у господ офицеров озябли ладони. Вот, мол, греемся, как умеем.
– Смотрите, молодой человек… Чтоб после не говорили, будто я вас не предупредил.