необъяснимо загадочную девушку, потомка то ли кочевников Серой солнечной системы, то ли вождей блуждающей планеты. Страницы освещались светом ее глаз, сосредоточенный, немного безумный взгляд пробирался под кожу и оседал в крови, а сладковатый запах волос будоражил обоняние.
Перечитывая в который раз, он и сегодня никак не мог прерваться, слыша за шорохом листов звук ее голоса, и лишь накопившаяся усталость ослабила хватку судорожно сжимавших книгу пальцев. Учебники и медицинские справочники с превосходством и укоризной взирали на выскользнувшую из рук хозяина соперницу, мечтая отрастить конечности и выкинуть ее в окно.
Темнота сна засмеялась так задорно и искренне, как может смеяться только очень легкий, целостный и счастливый человек на стыке лет меж детством и шальной юностью.
Она сжала в жадную пригоршню все его силы, скомкала в липком кулаке и сдула с ладошки в сизое море.
1
В детской его не было, на балконе тоже, в спальне лишь измятое покрывало намекало на его недавнее присутствие. Эля заглянула на кухню, заранее готовясь увидеть, как сын, вскарабкавшись на шаткий стул с хромированной спинкой, тянется к полке с конфетами, но и там его не оказалось. Страх не заставил себя долго ждать, в который раз показав Эле, что за себя бояться проще, чем за своего ребенка. Запертая изнутри дверь не оставляла сомнений: сквозь нее никто не выходил, не говоря уж о том, что не достигший еще и трех лет малыш попросту не смог бы отомкнуть хитрый замок.
– Кроха… – еле слышно захрипел не к месту осипший Элин голос, пока его обладательница металась по комнатам, в панике проверяя по второму кругу запоры окон, шкафы, ванную.
Уже не веря ни себе, ни элементарной логике, она трясшейся рукой дернула задвижку окна и, распахнув створку, боязливо глянула вниз с четвертого этажа. Но там колыхалась лишь непримятая трава и матерый дворовый котище пробирался по ней, маневрируя, как гондола в узких каналах Венеции. Растерянный взгляд девушки перескакивал с одной детали внутреннего дворика на другую, она боялась, что на этот раз ее маленький сынок не вернется.
Но тут со стороны прихожей раздался знакомый приглушенный звук и невнятное детское бормотание. Эля еще никогда так быстро не бегала. Механизм замка сухо щелкнул.
В тамбуре между двумя квартирами прямо на полу сидел хорошенький мальчик, он смеялся и жестикулировал, а еще бормотал что-то невнятное, глядя в стену, причем так осознанно, будто с кем-то разговаривал.
– Эмиль! – с облегчением выдохнула девушка и подхватила на руки мигом потянувшегося навстречу грязными ручками ребенка. – Как же ты меня напугал!
Крошечное сердечко радостно забилось ей в плечо; когда-то она и предположить не могла, что только это будет погружать ее в ощущение полного спокойствия и счастья. Малыш пах клубничными конфетами и пластилином, для Эли этот запах ассоциировался с беззаботностью.
– Ма-ма… – пробормотал он и обнял ее за шею.
От удивления девушка остановилась как вкопанная, так и не переступив порог квартиры.
– Зубиии… Зубббиии, – забавно коверкая слово, выдохнул ей в ухо ребенок и радостно засмеялся, тыча пальчиком в стену, у которой только что сидел.
– Какие зубы? – Эля шагнула за порог и через плечо обернулась в направлении, которое указывал сын.
– Там зуби и глаза, – указал ребенок на стену, частично покрытую облупившейся зеленой краской.
– Ты их боишься, мой фантазер?
В ответ сын только радостно засмеялся.
Целый день она не спускала с него глаз, порою, прервав дела, порывисто обнимала и чмокала в светлую макушку, – просто так, чтобы удостовериться, что он рядом, что никуда не делся.
Страх уже давно сплел клубок в ее сердце, еще с тех пор, как Эмиль научился говорить. Сначала ей казалось, что все его слова – выдумка разошедшегося детского воображения, многие малыши болтают несусветную чушь, но родители, естественно, не принимают ее всерьез.
Элин сын не только болтал. Он указывал пальчиком в совершенно пустые углы, будто видел там что-то недоступное маминому зрению, ни с того ни с сего начинал заливисто смеяться над чем-то, что слышал и понимал только он. Он пытался объяснить «бестолковой» маме, что вот там, где Эля видит шкаф, еще есть дерево с синими листиками, а внутри вон той игрушки прячется чья-то когтистая рука. Со временем девушка привыкла спокойно воспринимать заявления, что от печки на кухне начинается белая вода, а к вечеру там же стоит темный страшный человек. Может, оттого, что сама всегда была неисправимой фантазеркой и, прочитав очередную книгу, «селила» в человеческий мир то прекрасных вампиров, то отвратительных чудовищ, а то и прирученных василисков. Выдумки мальчика все время менялись, и чем лучше он говорил, тем четче становились описания видимых только им персонажей и событий и тем больше укоренялся в Эле безотчетный страх, напоминавший то ли холодную змею, свернувшуюся в животе, то ли предчувствие грядущей беды.
Своими опасениями она могла поделиться только с двумя людьми, чем и занялась вечером.
Эмиль