Никакого всплеска электричества, ни нарастающей боли: задолго до конца он отрубил все чувства. Осталась лишь расползающаяся лужа крови под коленями, давление меж ребер, куда Эли вонзил нож, и темнеющий мир. Жизнь ускользала от Виктора, а он проваливался в смерть плавно, точно в сон.
А потом – пустота. Время превратилось в единую неделимую секунду. Хор абсолютной тишины. Бесконечность. А потом этот идеальный миг был нарушен. Словно камешек в пруд бросили.
И Виктор вернулся. Задышал. Ожил.
Он сел, а Сидни обвила его своими тонкими ручками. Так они и замерли – оживший труп и девочка, стоящая на коленях у гроба.
– Получилось? – шепотом спросила она. Виктор понял, что Сидни имеет в виду не само воскрешение. У нее никогда не получалось оживить ЭО без последствий. Они возвращались, но возвращались неправильными, их способности искажались. Виктор осторожно прощупал линии своей силы в поисках истончившихся участков, пробелов, но все казалось неизменным. Нетронутым. Целым.
Потрясающее ощущение.
– Да, – ответил он. – Получилось.
Рядом с могилой возник Митч. Бритая голова блестела от пота, татуированные руки были измазаны в грязи.
– Привет. – Он бросил лопату в траву и помог выбраться сперва Сидни, а затем и Виктору.
Дол выразил свою радость, тяжело привалившись к боку Виктора. Пес в безмолвном приветствии ткнулся крупной головой ему в ладонь.
Последний член их компании скорчился у надгробного камня. Доминик сильно смахивал на наркомана, его зрачки были расширены от… чего он там принял, чтобы заглушить неотвязную боль. Виктор чувствовал нервы солдата, истонченные и искрящие, точно оборванные провода.
Они заключили сделку: Доминик согласился помогать им в обмен на прекращение страданий. В отсутствие Виктора бедняга явно не мог сдержать слово. Теперь же Виктор выключил его боль, как иные люди выключают свет. Доминик мгновенно обмяк, напряжение сползло с его лица, точно пот.
Виктор взял лопату и протянул ему:
– Поднимайся.
Тот подчинился, размял плечи и встал на ноги. Затем все вчетвером принялись закапывать могилу Виктора.
Два дня.
Именно столько Виктор был мертв.
До тревожного долго. Так долго, что уже начали проявляться первые признаки разложения. Прочим, двум мужчинам, девочке и псу, пришлось скрываться у Доминика в ожидании, когда же Виктора похоронят.
– Жилье так себе, – предупредил Дом, открывая входную дверь, и не соврал: крохотная обшарпанная спальня с продавленным диваном, бетонный балкон, кухня, равномерно покрытая тонким слоем грязной посуды, но все это подходило под временное решение долгосрочной дилеммы, а Виктор был не в том состоянии, чтобы размышлять о будущем, по крайней мере не с кладбищенской землей на брюках и привкусом смерти во рту.
Нужно принять душ.
Дом провел его в спальню, узкую и темную. На единственной книжной полке валялись медали и перевернутые фотографии, а на подоконнике – слишком много пустых бутылок.
Солдат