я заметил, что мы можем забраться внутрь… чего?.. Машины Творения? Паровоза?.. Я подёргал дверь, но она оказалась закрыта. И тут Лири перестала кричать: она замерла, смертельно побледнев.
Я первый раз в жизни видел, как механоид трезвеет на глазах. Когда кто-то окосел от одного запаха, в этом почти никогда нет ничего плохого, но когда кто-то резко протрезвел – пиши пропало. Я обернулся, уже заранее будучи в ужасе, но подготовленных запасов мне трагически не хватило – у нас за спиной клокотал сам Хаос. Враг. Хтонический отец всех кошмаров собственной персоной.
Я никогда его раньше не видел, но тем не менее сразу узнал (как и Тени, как и Часовщика). Потому что это всё жило в моей механике, в ликре, костях и крови.
Хаос находился вот прямо здесь – мы всё это время отъезжали от него, но на самом деле проехали метров двести, а это так незначительно. Он нависал над нами, и я даже не мог отвернуться, потому что у меня просто не имелось на это воли. И именно от него и исходил тот ветер, который Лири всё это время считала за признак выхода на поверхность.
Отец Всех Кошмаров открыл нам свои объятия, и только огромная механическая кольцевая арка казалась мне здесь последним оплотом существования. Механическая арка. Зловещая и притягивающая взгляд, а за ней… там почти в самом бешеном танце безумного вещества…
– Это Машина Хаоса, – сказала мне Лири, – он действительно пришел, – заключила она, имея в виду Всадника. В этот момент Машина Творения начала подъём и свернула, скрыв Хаос от наших глаз, и я, пусть и испытывая острую потребность в том, чтобы замкнуться на всю оставшуюся жизнь, всё же предпринял попытки вернуться к реальности.
Действуя не разумно, а по наитию, словно кто-то другой управлял моим телом и смотрел через мои глаза, я снял носок с ноги, только что лишилась ботинка, и наступил на платформу Машины. И ничего не почувствовал. Температура здесь держалась около ноля градусов. Для механоида с таким количеством ликры, как у меня, это очень морозно, но холода от железа я не ощутил. Тогда я поднял взгляд на раскалённый пояс Лири и понял, что это гораздо лучше и больше поможет мне. Я потянулся к нему, но огранщица тут же повисла у меня на руке:
– Всё хорошо! Это меняет всех, но всё хорошо! Сейчас всё пройдёт, – она обняла меня, и что-то в запахе её волос показалось мне настоящим, материальным, трогательно простым, и эта простота, совсем сакральная, совсем магическая, заставила меня вздрогнуть и обнять Лири. – Что мы наделали с тобой? – заплакала она у меня на плече. – Зачем полезли в тот лаз? Нам не следовало!
– Следовало, – уверенно заявил я, жалея, что выпить нечего, – у нас не было другого выхода. Из той пещеры мы могли выбраться только так. Мы идём своей судьбой и…
Именно в этот момент мы проехали мимо трупа телохранительницы Ювелира. Тело иронично лежало в двух метрах от железной дороги и в трёх метрах от лаза, куда мы зачем-то попёрлись, вместо того, чтобы…