Слащёва.
– Яков Александрович, доложи обстановку!
– Пока всё идёт по плану, товарищ маршал! Гудериан без боя овладел переправами через Неман и городом Друскининкай. В настоящее время его войска движутся вдоль шоссе Друскининкай-Вильнюс. Были с их стороны попытки перерезать железнодорожную ветку Гродно-Вильнюс, но там мы их шуганули.
– Не слишком быстро идёт? Я имею в виду: Гудериан далеко не дурак, может почуять ловушку.
– Обижаешь, Глеб Васильевич! Мы ведь не вовсе без оглядки драпаем, огрызаемся помаленьку. К тому же Гудериан привык к блицкригам.
– Так-то оно так, но ты всё-таки держи ухо востро!
– Слушаюсь, товарищ маршал!
Абрамов положил трубку, хотел подойти к карте. Звонок. Адъютант:
– Товарищ маршал! Пять минут назад звонили из приёмной президента.
– Вызывает к себе?
– Никак нет, хотел переговорить по телефону.
– Почему не соединил?
– Не было велено. Президент сказал: пусть закончит разговор со Слащёвым, потом срочно перезвонит мне.
– Ну, так соединяй!
Президент ответил почти мгновенно. Видимо, ждал у аппарата:
– Здравствуйте, Глеб Васильевич!
– Здравия желаю, товарищ Президент!
– Что там Слащёв?
– Держит обстановку под контролем!
– Уверены? Мне недавно звонил президент Литвы. Он очень обеспокоен продвижением германских войск к столице республики.
– Они скоро повернут! Но даже без этого для беспокойства нет никаких причин. Вильнюс прикрыт надёжно!
– Я, собственно, так ему и сказал. – Последовала небольшая пауза, потом Александрович спросил:
– Глеб Васильевич, как скоро вы рассчитываете остановить продвижение германских войск вглубь нашей территории?
– В ближайшие часы, товарищ Президент! Как только армия Гудериана окажется в центре треугольника Вильнюс-Каунас-Алитус – ловушка захлопнется! После этого наступать будем только мы!
***
Мощный «Хорьх», недовольно ворча, самоотверженно преодолевал ухаб за ухабом. И пресловутое русское бездорожье здесь абсолютно ни при чём: дорога разбита гусеницами танков – его танков. Солдату, да ещё танкисту, не пристало жаловаться на тряску, особенно если у тебя под седалищем мягкое сидение. Впрочем, справедливости ради надо сказать, Хайнц Вильгельм Гудериан на такую мелочь вовсе и не заморачивался. Мыслями генерал ещё был на том не лишённом привлекательности поле, на стыке литовских и прусских земель, где теперь догорали останки доброй трети танков его армии. Потери могли быть много больше, не прикажи он вовремя отступить. И всё равно он чувствовал себя пастухом, который обещал стаду тучные пастбища, а привёл в итоге на бойню. А как ещё прикажете называть то, что произошло на усыпанном цветами поле, куда он вывел свою стальную армаду?
**
Накануне