поймал Проэлиум такси, отплатил и отправил спасенную девушку домой. И в тот же вечер Анастасия позвонила давней подруге, которая оказалась счастлива ей – счастлива чуть ли не сильнее самой блудницы ее покаянию и желанию порвать с порочной профессией. Об этом вспоминала Настя, мечтая увидеть своего спасителя еще когда-нибудь.
Возвращаясь в семинарию, Рустик взволнованно, оживленно делился с Владимиром тем, как ему радостно, что завтра его очередь преподавать. А друг, стараясь отвечать так же радостно, все же не сумел скрыть своей встревоженности.
– Да что с тобой, Вовк?! Ты переживаешь, что отец Софроний не благословляет тебя на монашество?!
– И это тоже…
Снова начал накрапывать дождик, и в сумерках в свете фонарей он казался звездочками, потухающими в лужах на старинной мостовой. Длинные волосы Владимира чуть намокли, и некоторые, на самом деле золотистые, пряди сейчас казались каштановыми.
– Не понимаю, – проговорил Рустик, – зачем тебе это монашество, если можно найти свою любовь, жениться и создать прекрасную семью?
– Ага, – нервно усмехнулся Володя, – нарожать детишек!..
– Ну как без этого? – А потом вдруг рассердился: – Да что с тобой происходит?!
– Я совершил очень плохой поступок, и меня мучает совесть.
Рустик посоветовал поспешить на исповедь, а Владимир, возведя страдальческий взгляд голубых глаз к темнеющему небу, прошептал в ответ, что исповедовал сей грех, но совесть мучает, словно бы Господь не прощает.
– Господь прощает каждый грех, который озвучивается на исповеди.
Владимир низко опустил голову и даже чуть приостановился:
– Знаю, но я себя не прощу никогда…
– Да что ты такое совершил? Не убил же ты! Не голубой же ты! Не собрался же ты на парад мужеложников8!
– А кто знает?
Глава 3. Святые преисподних
– Что-о-о?! – вытаращил глаза Рустик, не в силах поверить в услышанное. И через секунду отскочил.
Владимир вздрогнул:
– Руся, ты не так понял, не собрался я ни на какой парад!
Но юноша отскочил от друга еще дальше и оттуда крикнул:
– Вот зачем тебе монашество! Ты не посмеешь, слышишь?! Уходи из семинарии! Иначе я все расскажу отцу Софронию!
– Он и принимал у меня исповедь! Неужели ты думаешь, он не прогнал бы меня?!
– Сложно поверить, – передернул плечами друг, потом, немного успокоившись, добавил: – А если Владыко узнает?
– Владыко вряд ли узнает в скором времени…
Молодые люди, общаясь, так сказать, на православном сленге, почему-то говорили не «Владыка», а «Владыко», с буквой «о» в конце слова.
– Ладно уж, пойдем, Вовк. Захочешь – расскажешь.
– Спасибо за понимание. Но смогу ли я сознаться тебе когда-нибудь, Руся…
Последнюю фразу юноша, к счастью, не услышал, зашагав вдоль улицы.
Сумрак