но все отворачивались от нее, думали глухонемая или глупенькая. Ты же не стал ее ждать у бани с коляской.
– Значит, не помогла ей баня. Это сколько же она съела щей, если я возбудился с одной тарелки, словно пачку виагры проглотил.
На четвертый день.
– Миша, Маша, отхожу я, слава Богу, – крикнула из своей комнаты теща.
– Вот и все, Маша, умирает твоя мама. Надо вызывать скорую.
– Как умирает? Отходит она, слышишь, заработал язык.
– Лучше бы вообще он не работал, только руки и ноги, чтобы полы мыла и готовила.
– А кто будет отвечать по телефону, что тебя нет дома. Ты же знаешь: я не могу врать, а мама…
– Не зря она была синоптиком сорок лет. Бросит, бывало, скрученные бумажки в шапку и вытаскивает наугад погоду. Иногда совпадало.
– Так-то так, но живем мы в маминой квартире, на твою зарплату можем купить собственную только в двадцать втором веке, сомневаюсь, что нашей эры. Живем, как у Христа за пазухой. Беречь ее надо.
– Лишь бы не комментировала футбольные матчи, особенно, если играет «Спартак». Достается и судьям и комментаторам. Странно, что она не различает футбол с игрой в лапту. Вот так в каждом деле, вытягивает из шапки скрученные бумажки.
– Что ты плетешь, Миша. Без твоей тещи, а моей мамы мы бы давно разбежались, два никчемных придурка. Ты сколько раз ездил на рыбалку?
– Сто раз.
– Ни одной рыбы не поймал. Сколько написал рассказов?
– Десятка три будет.
– Все – в корзину, ни одного не опубликовал. Сколько раз ты разбивал или тебе разбивали очки? И кто покупал тебе другие?
– Ну, теща.
– Не нукай. А кто всегда прибивал к подошвам твоих ботинок каблуки?
– Я же говорю, теща.
– Скажи откровенно, что ты сделал в доме за десять лет?
– У нас домашними делами занимается твоя мама.
– И что надо делать?
– Вызывать скорую, не дай Бог отойдет.
На пятый день.
– Детки, эх и попарилась я тогда в бане. Банщик попался тот же, что и Анне Куприяновне. Говорят, он влюбился в нее, после того, как она стала стройной и изящной. Посоветовал мне банщик принять в парной на грудь спирт с перцем. Я и приняла: всю грудь сожгла. А если бы выпила, как надо было, отпели бы давно. До сих пор шелушится кожа. Теперь я березовым веником полы мою. Запарю его в тазу, и – айда. Чувствуете, какой запах, как в березовой роще.
– Как в бане, скорее, – поправил зять.
– Купила попугая и канарейку – пусть щебечут и передразнивают нас, – будто не слушала его теща. – После вениковой причуды я стала видеть ночью и могу расколоть ладонью кирпич. Так что, милый зятек, не подвернись под горячую руку.
– И ноги сгибаются, мама?
– А как бы я мыла полы, доченька, лежа?
– Значит, помогла баня, не зря я тебе вчера купила веник из кедровой хвои, лучше всего кровь разгоняет.
– Боюсь, после него я догоню вас по возрасту,